– Ты, Степан Николаевич, – уважительно так ко мне бухгалтер. Женщина у нас бухгалтер, – Пиши заявление, а мы рассмотрим.
– Чего заявлять-то? – это я так. Для разговору. Уж больно хочется с Милой поговорить. С кем еще разговаривать? Не все же с самим собой.
– Не придуривайся. Знаешь же. Просто языком желаешь почесать? Так мне некогда. Вот ведомости оформлю на зарплату и пойду на ферму твою жену проверять.
Жена моя – бригадир на ферме. Чего её проверять? В теле она и при всем при том. При том, что здоровой бабе полагается. Так и говорю. Для разговору, значит.
– Работу её проверять. А про то, что ты говоришь, найдутся проверяльщики и без меня.
Тут меня задело. Какие такие проверяльшики?! Но развить тему не удалось. Пришел Родион с околицы. Он у нас навроде пограничной стражи. Мимо его избы никто в деревню не проедет.
– Людмила Петровна! – кричит с порога, – Куда наш директор смотрит?
– Куда ему надо, туда и смотрит. Чего раскричался? Тут тебе не базар. Контора тут.
Мила права. Чего орать-то? Родион оглох на фронте. Я что? Я пехота. Он в артиллерии воевал. Там хочешь не хочешь, а оглохнешь.
– Хорошо. Не буду кричать. Но все едино, куда директор смотрит, как общественное имущество гибнет.
Я знаю, о чем печется Родион. Наш тракторист Яша три дня тому поехал на общественном тракторе, то есть совхозном, в поле. За сеном, стало быть, поехал. И все бы обошлось. Но в поле ему повстречался кум его. А у кума одна слава. Пропойца он. Ну и напились. Куму то что? Где пил, там и лег. А Яша задом поехал. И как раз у избы Родиона завалил трактор в канаву. Так тот и лежит. А кто его вытащит? Это какую же силищу надо иметь!
Мы тут в конторе беседы ведем. Мила улыбается. Мне. Не Родиону же. Чего ему улыбаться-то? Он щербатый. Ему как конь саданул в зубы копытом, так все передние зубы и повыбивал. Он смеётся: «Есть чем жевать и ладно».
Может быть, мы и дальше беседовали бы. Да директор ввалился.
– Ты, Родион доиграешься у меня, – сходу на Родиона налетел, как петух на курицу, – Зачем в трактор свинью запихал?
Громче всех смеялась Мила. Молодая еще. Вот и смеется. Родиону не до смеха. Оно и понять можно. Трактор-то железный, а свинья из мяса и сала. Повредиться может. Скотина, но живая тварь.
Бухгалтер, продолжая хохотать, побежала на ферму. Проверять работу моей жены. Родион подхватился и тоже убег. Свинью свою спасать.
В конторе остались мы одни с директором.
– А ты что, Степан Николаевич, тут околачиваешься? Мало дел в мастерской?
– Комбикорма пришел выписать.
– Выписал?
Я головой киваю. Он мне в ответ рукой как махнет. Знай, вали отсюдова, пока цел. Я и побег. Рука у нашего директора тяжелая…
Сенокос закончен. Мне работы прибавилось. Не умеет молодежь технику беречь. Три сенокосилки притащили на тросе. Ремонт надо делать. А директор грозится: «Я вам руки пообрываю».
Это нам-то. Тем, кто косилки поломал, он ни слова. На нас душу отводит.
Жарко и душно нам. Одна радость: в обед жена, у кого добрее. принесет квасу холодного.
Ато и Родион забежит. У того в штанах обязательно фляжка. Тогда совсем ладно. Он все больше о сыне балакает. Понять можно.
Мы с женой погрустили, погрустили и смирились. Выходит, не дано нам иметь детишек…
Июль прет. С ним и первая уборка. Горох поспел. Надо убирать. А у нас еще два трактора стоят без колес. Трактор Яшки после того, как Родион из него добыл свою свинью, какой-то умелец «разул». Снял резину с передних колес.
Директор грозился вызвать из района милицию.
– Я этих варваров найду и им ноги-то пообрываю. Спички вставлю, и бегать заставлю.
Он может. Но, думаю, сняли резину проезжие. Родионова изба на краю деревни. Пса у него нет. Они с женой спят крепко. Условия все. Тяни, что хочешь.
Милиция не приехала. Директор воров не нашел. Не пришлось нам получить удовольствие наблюдать, как воры будут бегать на спичках.
Нам и так весело. Есть у нас настоящий артист. Родители то ли спьяну, то ли по глупости природной нарекли его таким именем, что всем смешно. Абхей он.
(Я потом прочел где-то, что Абхей – это индийское имя, и обозначает оно – храбрый, бесстрашный. Вероятно, родители его смотрели индийское кино. Но это лишь предположение).
Этот, прости Господи, Абхей чего только со своим телом не выделывает. Чисто змея. А еще, стервец, умеет разными голосами говорить. Скажешь ему: «Абхей, скажи что-нибудь по-старушечьи». Он готов. Смеху полные штаны.
Или наша певунья Пелагея. Как начнет петь свои частушки, так хоть стой, хоть падай. Одну скажу: «Едет поезд из Тамбова, буфера белеются. Девки едут без билета на неё надеются». Матерные слова даже мне срамно произносить. А она так и шпарит.
Веселиться, когда уборка начинается, нам некогда.
Как ни чистили мы поля после войны, а железа полно еще. Мины и снаряды те саперы обезвредили. А кто и из наших долбо… Не имею права говорить, кто они. Так эти умники решили вытапливать тротил из снарядов. Рыбу глушить. Одного мы не досчитались в колхозе. Двое инвалидами стали. Давно это было.
Обратно об уборке. Что ни день, то поломка. Скучать нам не приходится. Сын Родиона приехал из района. У него каникулы. А шиш с маслом он не хочет? Отдохнет еще.
Дело быстрее пошло. И дальше бы шло, как по маслу. Так нет.
Случилось то в полдень. Как раз моя жена с фермы ко мне забежала. Жалеет она меня. Покушать принесла.
Отошли мы с ней в сторонку. Сели в тени и кушаем. Молоко и хлеб ржаной. Ну, лук там, картошка с салом. Ничего так обед. Сытный.
Почти все ужо подъели, и тут со стороны ворот крик. Я прислушался. Точно! Родион.
Артиллерия, одно слово.
– Товарищи! – кричит он, – К нам дачники приехали.
Это диво! К нам в глухомань никто из городских не ездит.
Удалось моей жене Родиона усадить. Угомонился он (мы помним, как Степан произносит это местоимение).
– Приехали в нашу деревню, – говорит он, – на машине. И не на какой-нибудь, а на «Волге». Я такую только в кино видал. Женщина молодая и жуть, как красивая. Мужик её солидный. Сразу видать – начальник. Или академик.
Замолчал. Мы с женой ждем. Надо человеку передохнуть. Но он молчит и молчит. Глазами ворочает и молчит.
Первой сообразила жена.
– У нас, Родион, только молоко.
– С вами все ясно. Поспешил я и фляжку позабыл. Баба та беременная. На сносях уже. И чего сюда приехали?
– Глуп ты, Родион, – жена у меня рассудительная, – Тут и рожать лучше. Тут сама природа поможет.
