Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
С течением времени появлялось все больше новых призывов и оповещений, вплоть до современных. Числом они подавляют старые, намного уступая им в живописности. Города и деревни часто сообщают два своих имени, одно из них в старом прованском написании. Менерб дублируется как Менербо, Авиньон как Авиньюн, Экс-ан-Прованс как Экс-ан-Прувансо. И это только начало. Если местные патриоты не ослабят активности, вскоре и такие дорожные знаки, как «радарный контроль скорости», «низколетящие самолеты» и даже «дом Биг-Мака», адаптируются к языку певца Прованса Фредерика Мистраля.
Знаков, вывесок, афиш — тьма. Информационные, просвещающие, убеждающие, уговаривающие; приколоченные к деревьям, торчащие на шестах по краю поля, прикрепленные к заборам, нанесенные на бетон… Предлагающие посетить винные caves[1], вкусить меду, насладиться лавандовым или оливковым маслом; вывески ресторанов и агентов недвижимости. Большинство приглашают. Но есть и предупреждающие о свирепых собаках, а одно — мое любимое — особенно кровожадно. Я увидел его меж холмов на стволе дерева рядом с тропой, ведущей в чащу, по всем внешним признакам необитаемую. Оно гласило буквально следующее: Tout contrevenant sera abattu, les survivants poursuivis. В примерном переводе это означает, что нарушителей пристрелят, а кого недострелят до смерти, привлекут к ответственности. Хочется надеяться, что у автора развито чувство юмора.
Еще одного типа объявление, пожалуй, ни в одной другой стране мира не встретишь, кроме Франции. Можете полюбоваться им в Сен-Тропе, на площади де Лисе, где раз в неделю функционирует рынок. К ограждению привинчена эмалевая табличка, сообщающая прохожим ясно и недвусмысленно, что в данном месте и поблизости останавливаться и облегчаться категорически возбраняется. Вряд ли такое могло появиться в Ист-Хэмптоне, городе благовоспитанных и дисциплинированных мочевых пузырей.
Такого рода объявление уместно во Франции ввиду склонности французов к импровизации в части мочевыделения. Почуяв зов природы, иной француз тут же на него откликается независимо от того, где он в данный момент находится. В городах и городках сотни укромных уголков, вне поселений тысячи квадратных миль территории и миллионы кустиков, обеспечивающих комфорт и уединение для le pipi rustique на лоне природы. Но, судя по моим наблюдениям, интимность процесса — последнее, что интересует француза. Он может вырисовываться на диком утесе на фоне лазурного неба, подобный гордому оленю, может выскочить из-за баранки на обочину, пристроиться вплотную к проезжей части так близко, что приходится отворачивать, чтобы его не задеть. Мужчина занят мужским делом, не мешайте. И стесняться ему нечего. Если вам доведется при этом встретиться с ним взглядом, он, пожалуй, вежливо кивнет. Вероятнее всего, однако, глаза его будут устремлены ввысь, к небесам; туда же, к божественному, вознесутся и его мысли.
По счастью, в наиболее посещаемых местах такого рода запрещающие таблички нетипичны. Вежливость во Франции бросается в глаза. Не обязательно дружелюбие, но всегда благовоспитанность. Выйдя утром за покупками, на каждом шагу получаешь мелкие, но приятные признания факта своего существования. В других странах это вовсе не правило. В Англии, к примеру, многие продавцы тебя в упор не видят, возможно, потому, что вы не представлены им по всей форме. В Америке, стране вопиюще неформальной, чаще всего впадают в противоположную крайность: покупателю приходится отвечать на дружелюбные вопросы о здоровье, о том, как делишки, а там, если вовремя не увернуться, последуют вопросы о родне, предках и потомках, замечания по поводу одежды и странностей произношения. Французы, как мне кажется, нашли золотую середину между этими крайностями.
Помогает и весьма обходительный язык, в изящной форме подающий самые вульгарные темы. Нет, Monsieur, вы вовсе не вели себя за столом по-свински, вы просто страдали от crise de foie, у вас печень взыграла. А звуки, исходящие от того господина в уголке вызваны не метеоризмом, это слышится piano des pauvres, пианино бедняков. Если же разросшееся брюхо грозит выстрелить пуговицами вашей рубашки, это всего лишь и bonne brioche, сдобная булочка. А чего стоит элегантный перевод классического вестерна!
КОВБОЙ: Стопарь сивухи, кореш, живо!
СУБТИТР: Бокал дюбонне, официант, прошу вас…
Неудивительно, что французский на протяжении столетий оставался языком дипломатии.
И остается языком гастрономии. Разумеется, в стране, в которой у тебя все время сохраняется ощущение, что ты опаздываешь на завтрак, ланч или обед — во всяком случае, на дорогах, — ожидаешь наглядного подтверждения жертвоприношения национальному аппетиту. Ищешь взглядом здоровую плоть, людей-«мишленов», катящих свои телесные массы от трапезы к трапезе. И не находишь. Во всяком случае, в Провансе. Встречаются, разумеется, и супероплывшие мастодонты, но на удивление редко. Подавляющее большинство мужчин и женщин, попадавших в поле моего зрения, отличались неправдоподобными стройностью, подтянутостью и изяществом. Объяснения озадаченных чужестранцев сводились к тому, что действует генетика, мол, обмен веществ у французов ускоряется в результате интенсивного потребления кофе и политических эскапад государственного и локального уровня. Пожалуй, дело все же не в том, то они едят и пьют, а в том, как они это делают.
Французы ничего не перехватывают на ходу. Конечно, француз может отломить горбушку теплого багета (а кто устоит?) и сунуть ее в рот, еще не покинув boulangerie[2]. И это все, больше ничего на ходу он жевать не станет. А чего только не поглощают топающие по городским тротуарам американцы! Пицца, хот-доги, начос, такос, бесчисленные сэндвичи — исполинские и поскромнее, картофельные чипсы и палочки; глотают из громадных пластиковых стаканов кофе, выдувают полу-галлонные ведра коки (диетической, о чем речь!) и бог весть что еще, все это на ходу, а иной раз и на пути в гимнастический зал.
Воздержание между регулярными приемами пищи вознаграждается, когда француз прибывает к столу. Вот тут-то представители других наций и даются диву. Как можно умять две капитальных трапезы в день и не превратиться в гиппопотама или не запрудить кровеносные сосуды холестерином? Французские порции могут быть относительно невелики, но их число! Здешние блюда повседневного рациона ужаснут врачей в Штатах. Тающие во рту rilletes[3], pâté[4]с арманьяком, грибы в сливочном соусе, картофель, зажаренный в утином жире… А ведь это всего лишь подготовка к главному блюду. За которым, естественно, последует сыр. Немного, совсем чуть-чуть — чтобы оставить место для десерта.
А кто же воздержится от стакана-другого вина ради довольства желудка? Несколько лет назад искатели гастрономических откровений обнаружили то, что французам известно испокон веков. Мудрые диетологи провозгласили, что немного красного вина никому не повредит, и даже наоборот. Некоторые из них отважились на большее. Стремясь объяснить то, что получило название «французский парадокс», они заметили, что французы пьют в десять раз больше вина, чем американцы. Voilà! Парадокс разъяснен. Вино, стало быть, поддерживает французов в добром здравии и сообщает им завидную стройность.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
