Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
– Тысячи мужчин и женщин будут доказывать вам обратное, – уверенно ответила я, – однако все дело в нашей животной природе, в гормональном коктейле, древних инстинктах, которые толкают навстречу одним людям и, казалось бы, беспричинно отворачивают от других.
– Значит, если я сделаю операцию…
– Ваша жизнь изменится, как изменилась жизнь сотен женщин, ранее чувствовавших себя несчастными и потерянными, – закончила я.
Глядя на эту женщину, на ее ошпаренное лицо, в ее глаза, в которых солнечным зайчиком мерцала надежда, я вдруг почувствовала себя циничной тварью. И ощутила подталкивающее в спину желание сбежать. Но быстро взяла себя в руки. Мне нельзя давать слабину. Мне нужны деньги.
Я сама беспомощно барахтаюсь на дне пропасти. Своего личного ада.
* * *
Это началось около года назад. Хотя мне иногда кажется, что не один жалкий год, а целая жизнь, целая эпоха прошла.
Тогда я не носила костюмов, не отбеливала зубы, чтобы улыбка смотрелась более убедительно, не любила общаться с посторонними, а тем более что-то им впаривать, презирала мещанскую слабость перед деньгами и желание пахать с девяти до семи ради того, чтобы носить вещи с престижными этикетками. Я была неохиппи – не в том смысле, что ходила босая, растрепанная, в цветастой рубахе и пила больше, чем Дженис Джоплин, нет, меня скорее можно было сравнить с Вивьен Ли, мне всегда нравилось копировать утонченный стиль голливудских див старого образца. Просто к миру в его материальном воплощении я относилась как к некой формальности, не придавала значения деньгам, обходилась малым, я была одним из тех живущих сегодняшним днем расслабленных гедонистов, которых практически невозможно встретить в современном мегаполисе.
Была ли я довольна своей жизнью? Хотела ли что-то изменить? Лелеяла ли амбициозные планы, смаковала ли смутные сны?
Глупости.
Мне было тридцать четыре года, и я крепко стояла на ногах, во всяком случае, для одинокой безработной женщины с невнятным лингвистическим образованием.
Зато у меня была квартира, почти в центре, на Бауманской. И – что, пожалуй, самое важное – меня невозможно было поймать на удочку потребительских соблазнов. Молодая привлекательная женщина, одна, в Москве, существует почти на грани прожиточного минимума и при этом чувствует себя счастливой – звучит смешно? Логотипы, тренды, бренды – вся эта чепуха плыла мимо, иногда цепляя взгляд глянцевой страничкой американского Vogue, который я порой покупала ради красивых фотографий. Платья я шила сама – еще подростком освоила выкройки из «Бурды», потом начала чувствовать фасон. Вдохновлялась все тем же Vogue и «Обзором» – журналом для профессиональных модельеров, который иногда присылала мне калифорнийская интернет-подруга. Все мои туфли были Голди Хоун мира обуви – в смысле так же выносливы к старости. Немногочисленные драгоценности достались от бабушки. Зимой я носила норковый жакет, перешитый из старой маминой шубы. Питалась просто и без изысков – крупы, овощи, дешевое красное вино. Качественный (а главное, бесплатный) досуг мне обеспечивали знакомые журналисты.
В общем, я умудрялась производить впечатление искушенной (и даже изысканной) молодой особы, при этом не тратя вообще ничего.
Я принадлежу к редкой в наше время породе женщин, которую моя подруга Маргарита называет «девочковая девочка». Никогда не носила брюк, колготкам предпочитала чулки с подвязками, пользовалась сладкими духами, вдевала в уши старинные брильянтовые капли.
Мужчинам я нравилась.
Только вот всегда выбирала тех, кто в итоге делал меня несчастной, чтобы прочувствовать весь спектр эмоций – от оргазмически подрагивающих крыльев за спиной до сосущей черной дыры в районе солнечного сплетения. Я любила мужчин, которые умели заставить меня плакать – от счастья ли, от глухой ли боли (впрочем, это были одни и те же мужчины).
Я любила интеллектуалов с замашками отморозков, стареющих стервецов, немногословных богемных алкоголиков с придурью, моральных садомазохистов, сумасшедших экстремалов с ветром в глазах. На дух не переносила самоуверенных яппи в рубашках с накрахмаленными воротничками, болтливых менеджеров среднего звена, покупающих ролики и чопперы, чтобы противостоять кризису среднего возраста и ранней импотенции, вызванной хроническим переутомлением; карьеристов, бытовых клоунов, мужчин, живущих по схеме «футбол – пиво – бабы».
Мне было семнадцать, когда мои родители решили сменить бетонную коробку перестроечной Москвы на ветреные равнины солнечной Флориды. Друг отца работал водителем такси в Майами. И в его интерпретации жизнь у океана за 100 долларов в неделю была раем на земле с доступными силиконовыми красотками, свежими соками из фруктов, названия которых ни о чем не говорили, но приятно ласкали слух, красными закатами, белыми льняными штанами, запахом йода и соли, пиццериями на набережной и блаженным ощущением защищенности.
Как и большинство эмигрантов, которые в своей стране были хроническими неудачниками, он быстро стал зомбированным американофилом. Мог часами разглагольствовать об американской мечте и американских возможностях, уже через полгода проживания в раю привнес в привычный ток русской речи плавный заморский акцент, чужеродные междометья и восклицания вроде: «What a fucking shit!»
В то время я как раз только поступила на филфак МГУ, романо-германское отделение. В силиконово-фруктовом раю я не видела применения своей ленной задумчивости, тяге к медитативному ничегонеделанью. Только в шулерской Москве, по которой уже вовсю гуляли сквозняки перемен, можно было делать деньги из воздуха, только здесь любой гедонист без амбиций мог выживать, не выпрыгивая из штанов в тщетной попытке соответствовать надуманным стандартам.
Ни уговоры, ни угрозы усыпить меня морфином и перевезти за океан во сне, ни слезы, ни обещания dolce vita на другом континенте на меня не действовали. Родители уехали, а я осталась.
А через три года у них родилась дочь. Моя сестра. Девочка, которой дали американское имя Челси, чтобы ей было проще выживать там. Мне прислали снимки счастливо улыбающейся сильно растолстевшей мамы, которая держала на руках крошечного человечка с обезьяньим морщинистым личиком и редкими темными волосами.
Прошло пять лет. Я покончила с изрядно надоевшим университетским мирком и гордо перешагнула в большой мир, которому, естественно, абсолютно не было дела до таких, как я.
Я устроилась работать секретарем в итальянскую компанию, торгующую нижним бельем. Все же помимо патологической лени и нежелания просиживать целыми днями в офисе в моих активах было два иностранных языка и продвинутое владение компьютером. Тем не менее этого оказалось недостаточно. Выяснилось, что идеальная секретарша девяностых подобна латексной кукле для сексуальных утех.
Пробовала найти себе применение в торговле – подруга устроила меня в один из первых появившихся в Москве цветочных бутиков. Тогда еще никто не знал о профессии флориста, никому не пришло бы в голову, что для составления праздничных букетов надо нанимать человека со специальным образованием, а не просто симпатичную девушку с хорошим вкусом. Я комбинировала розы с ирисами, добавляла несколько веточек декоративного укропа, оборачивала эту конструкцию несколькими слоями нежно-розовой папиросной бумаги – и вуаля! – перед вами дизайнерский букет втрое дороже обычного. Это была идеальная работа – покупателей мало, и целыми днями я сидела в Интернете и читала книги. Все было бы хорошо, если бы бутик не разорился до того, как я успела заработать свои первые сто долларов.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
