Я же все медлил, сомневался.
И вот она уехала. Что мне оставалось делать? В журнале, где я работал, шло сокращение штата. Руководство с опаской смотрело на мои исламские увлечения и моя кандидатура числилась среди первых.
Чтобы избежать унизительной процедуры, я взял отпуск за свой счет и тоже отправился в путь.
Только в другую сторону.
4.
Спал я урывками, то и дело вскакивая проверить, сколько осталось. За пять минут до звонка выключил кнопку.
Ресторан, задрапированный малиновым бархатом, пустовал. На завтрак принесли кривую сардельку с репчатым луком – и подсохший кетчуп цвета драпировки.
В аэропорт пришлось ехать натощак.
Зал вылетов оказался как две капли похожим на портовые кассы. Тот же газированный автомат в углу, те же шторки на окнах и залы, разлинованные пыльными лучами.
Самолет вылетел полупустым. Я пил турецкое белое Doluca и смотрел на девушку впереди. Пегая, на пояснице черная татуировка. Когда она нагибалась, к татуировке присоединялась черная полоска трусов.
В общем, в самолете я приготовился не скучать.
Рядом с девушкой на место 24-А сел тучный мужчина. Пористое лицо, сплющенное сверху; настоящая жаба. Со школы терпеть не могу толстых.
Откинув кресло, жаба заснул и во сне завалился на девушку. Та отпихнула его, но через несколько минут все повторилось.
Девушка пересела, татуировка и трусы исчезли.
Проснувшись, жаба резко поднял спинку. Стакан с вином упал мне на колени. Чертыхаясь, я вызвал стюардессу. Чтобы загладить неловкость, она пообещала турецкое шампанское из бизнес-класса.
Шампанское оказалось теплым.
Тем временем море кончилось, внизу раскинулась желтая равнина. Кое-где мелькали голубые зрачки бассейнов, темные пятна леса. Мы подлетали к Стамбулу.
Перед посадкой раздали анкеты. «Если вы заметили у пассажиров рейса симптомы атипичной пневмонии (кашель и насморк), пожалуйста, укажите, на каком месте они сидят» – говорилось в бумаге.
И я аккуратно вписал в клеточку номер 24-А.
На паспортном контроле два полицейских вывели из толпы жабу. Тот гневно озирался. Очередь подобралась, уплотнилась.
Подхватив рюкзак, я сунул паспорт в брюки и пошел к бегущей дорожке
5.
Я попал в Турцию по приглашению некоммерческого фонда. Мы встретились ранней весной в культурном центре на Новослободской. Прихлебывая чай из пробирки, я изложил свои планы. Турки улыбались и при слове «Синан» одобрительно кивали.
Обговорить детали условились через несколько дней, но звонка не последовало ни через две, ни через три недели. И только в мае меня пригласили на встречу с президентом фонда.
Пока я расписывал замысел, президент с безразличным видом смотрел на мокрые деревья за окошком. В руках он вертел крошечный сотовый. Когда я закончил, сотовый зазвонил. Президент что-то буркнул в ладошку и откланялся.
А спустя неделю мне предложили заехать за билетами на Одессу, далее Стамбул.
Таким было мое пожелание относительно маршрута.
И вот я выхожу в зал прилета. Вижу свое имя на желтой картонке. Она в руках у плотного господина в белой рубашке навыпуск. Господин улыбается – какие зубы! – и машет мне картонкой. Я улыбаюсь в ответ – какие зубы! – «Мехмед» – говорит он и притягивает к себе.
Щека влажная, колючая.
Я бросаю вещи в черный «Рено». Мы выныриваем на солнце и Мехмед дает газу. Я отвинчиваю окно – горячий воздух лупит по лбу. Газон выгоревший, мусорный. Пальмы похожи на смятые жалюзи. Вдали стелется и рябит на солнце голубая полоска воды, Мраморное море. На горизонте Принцевы острова. Машина резко тормозит – пацан выскакивает из-под колес, кричит – но шофер только улыбается.
И снова газует.
Мы огибаем Дворцовый холм и на горизонте вырастают великие мечети Стамбула. Сколько раз я представлял этот момент, только подумать. Но вот я вижу эти мечети, и мне кажется, что я не расставался с ними ни на минуту.
6.
Машина медленно двигалась по переулку, рядом семенил мальчишка с бутылками воды. «Бир мильон, бир мильон» – уговаривал он до тех пор, пока я не закрыл окошко.
Меня поселили на задах у «Пера Палас», рядом с американским консульством. Гостиница называлась «Учительская». «Здесь живут наши школьные преподаватели» – сказал Мехмед. Я невольно оглянулся – мне вдруг представилось, что сейчас из подъезда выйдет толстый физрук Виктор Иваныч и Капитолина Васильевна, завуч.
Странно, что я еще помнил их имена.
«Быть учителем в Турции о-о-очинь почетно, но мало-мало денег» – пояснял Мехмед. «Наше правительство о-о-очинь любит учителей», – он распахнул двери. «Потому каждый учитель имеет право раз в год отдыхать в такой роскёшный гостиница».
Античные девы освещали потертые восточные ковры на мраморном полу. Слева возвышался подиум и ряды обеденных столов, отражаясь в зеркалах, уходили в перспективу. Удвоенные зеркалами, между столов фланировали полчища официантов.
Вглядываясь в учителей, я пытался понять, какой предмет они преподают. Но лица выглядели одинаково пухлыми и начисто бритыми. Казалось, что черты лица они сбрили вместе со щетиной.
Комната на шестом этаже имела самый предсказуемый вид. Широкая койка, холодильник, телевизор и письменный стол. Я скинул рубашку и брюки (пятно от вина почти незаметно).
Стянул носки и трусы, нагишом прошел к окошку.
Сверкая на солнце, под окнами лежал Золотой Рог. Холмы, утыканные башнями, вставали над водой. Курсировали пароходы, катера и лодки шныряли от берега к берегу. Красные турецкие флаги развивались над крышами, как будто в городе октябрь. Срываясь с карнизов, чайки пикировали на воду.
А потом возвращались обратно и садились на трубы.
Голый, я смотрел на Стамбул, который звенел и сверкал под моими ногами. Забытое чувство тревоги и счастья вернулось ко мне в тот момент – и я ощутил страх, что это чувство будет недолгим.
7.
Я проснулся на закате, когда вечерний азан уже накатывал на город с азиатской стороны Босфора. Собрал вещи, раскиданные по номеру.
Душ был отгорожен в углу ванной и я стоял под холодной водой, пока вода не пошла через край. Голый, вышел в комнату.
У кровати вполоборота стояла женщина. Заметив меня, консьержка уронила полотенца. Говорят, в такие моменты человек прикрывает срам. Но я только развел руками.
Вода, испаряясь, приятно холодила тело. Полотенце было белым и жестким, и я с удовольствием вытерся.
Для ужина я выбрал оранжевую майку с надписью «Celebrate your image», белые брюки и тапки «Camper». Выключил свет, обернулся.
