Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
«Ты здесь?»
Несколько месяцев назад ты задала мне этот вопрос через дверь ванной. Сегодня я слышу только мерный стук капель, стекающих из ржавого крана в старую раковину.
Я отталкиваю стул, надеваю пальто и выхожу из гостиницы. Беру такси, выхожу из парка Цзиншань, иду в розарий и поднимаюсь на перекинутый над прудом каменный мостик.
«Я так счастлива здесь».
Я тоже был счастлив. Если бы я только знал, какую участь мы, сами того не понимая, уготовили себе в жажде открытий и приключений. Если бы можно было остановить время, я остановил бы его в то самое мгновение. Если бы я мог вернуться назад, вернулся бы в тот день, в тот розовый сад…
Я вернулся туда, где дал обет, на аллею парка Цзиншань, к кусту белых роз. Но время не остановилось.
Я вхожу в Запретный город через северные ворота и бреду по аллеям, думая о тебе.
Я ищу каменную скамью под большим деревом, этакий одинокий риф, на котором совсем недавно сидела пожилая китайская пара. Может, найдя их, обрету и успокоение, их улыбка тогда показалась нам обещанием счастья, хотя они, возможно, смеялись над тем, что нас ждет.
Я отыскал скамью — она пустовала — и улегся на ней. Ветви ивы колыхались на ветру, укачивая меня своим беспечным танцем. Я закрыл глаза, мне привиделось твое лицо, и я уснул.
Наступил вечер, и полицейский попросил меня уйти.
Я вернулся в гостиницу и поднялся в номер. Городские огни разогнали темноту. Я сдернул с кровати покрывало, бросил его на пол и лег, свернувшись клубком. Свет фар проезжавших по улице машин рисовал на потолке затейливые узоры. Ни к чему попусту тратить время, уснуть все равно не получится.
Я сложил вещи, оплатил счет и забрал со стоянки машину.
Бортовой навигатор показал на экране маршрут на Сиань. На подъезде к большим городам ночь отступает и вновь вступает в свои права в сельской местности.
Я остановился в Шицзячжуане, чтобы заправиться, но еду покупать не стал. Ты назвала бы меня трусом — и была бы права, но я не чувствую голода, так зачем искушать дьявола.
Через сто километров я заметил на вершине холма заброшенную деревню и поехал по разбитой дороге, чтобы посмотреть, как над долиной встает солнце. Говорят, что улицы и дома хранят память о мгновениях счастья, пережитых любящими душами. Наверное, это просто красивая легенда, но сегодня утром мне необходимо в нее верить.
Я брожу по пустынным улочкам, прохожу мимо фонтана на центральной площади. Чаша, которую ты нашла в развалинах конфуцианского храма, исчезла. Как ты и думала, кто-то прибрал ее к рукам.
Я сажусь на камень у подножия утеса и караулю рассвет. Небо светлеет, и я снова отправляюсь в путь.
Дорога до Линьфеня так же мучительна, как и в первый раз, от пыли у меня першит в горле, и я достаю лоскут ткани, из которой ты тогда соорудила нам маски. Я нашел его в присланных в Грецию вещах, аромат твоих духов испарился, но я прикладываю шелк к губам и вспоминаю каждое твое движение, каждый жест.
Ты тогда пожаловалась, сказала:
«Адская вонь…»
…впрочем, ты ворчала по любому поводу. Как же мне хочется услышать сегодня твои попреки…
Когда мы проезжали эти места в прошлый раз, ты полезла в сумку, уколола палец и обнаружила спрятанный микрофон. Мне тогда же следовало сказать тебе: мы не готовы к тому, что нас ждет, мы не искатели приключений, а ученые, поэтому мы возвращаемся.
Видимость просто ужасная, нужно прогнать печальные мысли и сосредоточиться на дороге.
Я помню, как, выехав из Линьфеня, остановился на обочине и просто выбросил микрофон. Меня взбесило вторжение в нашу личную жизнь, но я не задумался об опасности. Именно там я признался, что хочу тебя, но не рассказал, что люблю в тебе — скорее из целомудрия, чем из намерения затеять любовную игру.
Я подъезжаю к месту, где случилась авария, где убийцы столкнули нас с дороги, и у меня начинают дрожать руки.
«Лучше пропусти их».
Мой лоб покрывается испариной.
«Тормози, Эдриен, прошу тебя».
У меня щиплет глаза.
«Это невозможно, они висят у нас на хвосте».
«Ты пристегнута?»
Ты ответила утвердительно на мой вопрос, больше напоминавший приказ. Первый удар бросил нас вперед. Ты так крепко держишься за ремень, что от напряжения побелели пальцы. Сколько раз нас ударили буфером, прежде чем мы пробили ограждение и свалились в пропасть?
Я обнял тебя, когда мы начали погружаться в воды Хуанхэ, смотрел на тебя, глаза в глаза, пока мы тонули, я не покидал тебя до самого последнего мгновения, любовь моя. Я еду по горной дороге, стараясь совладать с нервами и держать руль покрепче. Неужели я пропустил ведущую к монастырю тропинку? С тех пор как я покинул Китай, это место занимает все мои мысли. Лама из монастыря — единственный, кого я знаю в чужой стране. Он один может навести меня на след, чтобы отыскать тебя, никто другой не поддержит теплящуюся в душе надежду, что ты все еще жива. Твоя фотография со шрамом на лбу — слабое утешение, но я достаю ее из кармана по сто раз на дню. Я замечаю въезд, не успеваю затормозить, проскакиваю и сдаю назад.
Колеса джипа буксуют в осенней грязи. Всю ночь шел дождь. Я оставляю машину на опушке и иду дальше пешком. Если память меня не подводит, надо перейти ручей вброд, подняться на холм, и я увижу с вершины крышу монастыря.
Мне понадобился час на то, чтобы перебраться по скользким, едва выступавшим из воды валунам на другой берег. Думаю, ты бы здорово повеселилась, глядя на мои не слишком ловкие пируэты.
Эта мысль даст мне мужество продолжать.
Ноги вязнут в жирной грязи, мне кажется, что я скорее отступаю, чем продвигаюсь вперед. Требуется немало сил, чтобы добраться до вершины холма. Я вымок, перепачкался и стал похож на бродягу; не знаю, какой прием окажут мне три спешащих навстречу монаха.
Они делают мне знак следовать за ними. Мы входим в ворота, и один из братьев — тот, что все время проверял, не отстал ли я, — ведет меня в тесную комнатку. Она напоминает ту, где ночевали мы с тобой. Монах приглашает меня сесть, наполняет тазик водой, омывает мне лицо, руки и ноги, потом кладет на постель льняные штаны и чистую рубаху и выходит; до вечера я его больше не увижу.
Чуть позже другой монах приносит мне поесть и раскатывает на полу циновку — значит, ночевать я буду тут же.
Когда последний луч солнца истаивает за горизонтом, появляется человек, которого я так жаждал увидеть.
— Не знаю, что вас сюда привело, — говорит он, — разве что желание удалиться от мира, в противном случае буду признателен, если вы завтра же уедете. У нас было достаточно неприятностей по вашей вине.
— Вам что-нибудь известно о Кейре, молодой женщине, что была тогда со мной? Вы ее потом видели? — с тоскливой тревогой в голосе спросил я.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
