— Ты и правда дурачок, — вздыхает брат, пожимая плечами.
— К-к-когда мы к ним п-п-поедем?
— Я — скоро. А ты — не знаю. — И после паузы: — В следующий раз, когда они позвонят по телефону, я им скажу, что ты даже не знаешь разницы между месяцами и годами. Они будут так разочарованы!
Брат всегда умеет найти подходящие слова, идеальную интонацию и нужное выражение лица, чтобы разозлить меня. Я беру помидор из корзины, чтобы швырнуть ему в морду.
— Если ты сделаешь это, я скажу бабушке.
— Наплевать!
— Тебя накажут. Ты никогда не поедешь в Швейцарию.
Я вспыхиваю и начинаю дышать, как разъяренный бык, которого однажды видел на рынке. Брат прав: если я размажу помидор по его физиономии, то можно будет попрощаться с родителями. Я крепко сжимаю в руке маленький красный шарик и в конце концов вымещаю свою злость, бросая его изо всех сил, не глядя, в небо. Он приземляется, смачно взорвавшись, у ног двух тетенек, которые чистят картошку, сидя на металлических стульях перед коробкой, где мы живем, на краю пустыря. Одна издает громкий испуганный вопль, Другая роняет свою картофелину в пыль.
В тот же момент мы с братом прячемся за парапет балкона, давясь от смеха. Минутой позже осторожно выглядываем над перилами. И даже осмеливаемся посмотреть во двор. Тетки внимательно изучают все окна вокруг. Но поскольку пустырь окружен тремя другими многоэтажками, они еще долго будут так пялиться.
— Если я задену почтальона, то поеду в Швейцарию раньше тебя, — заявляет Александр с заговорщицким видом.
Его помидор разбивается о переднее колесо почтальонского велосипеда. Брызги и семечки разлетаются по униформе от фуражки до носков. Застигнутый врасплох почтальон теряет равновесие и плюхается животом на утоптанную землю в пучках желтой травы. Мы наслаждаемся в течении трех секунд этим фантастическим зрелищем — и снова скрываемся за парапетом балкона. Снизу на всю округу разносится ругань почтальона. Нас распирает от смеха. Я хватаю новый снаряд. Тихонько поднимаю голову, чтобы осмотреть окрестности. И вдруг перед моими глазами возникает мадам Мерлеску, мать Сорина, которого я на дух не переношу.
— Если я попаду в мамашу Сорина, то уеду в Швейцарию завтра утром!
Мой снаряд улетает в нужном направлении. Увы, я не учел перемещение цели. Вопреки всем ожиданиям, на месте мадам Мерлеску оказывается большой бродячий пес. Бац! Прямо по ребрам! Уязвленная в собственном самолюбии, запачканная красным соком дворняга поднимает такой лай, что, кажется, вот-вот надорвет глотку. В окна высовываются жильцы — узнать, что происходит. Две тетки с картошкой, срываясь на крик, объясняют, что какой-то малолетний оболтус терроризирует двор, швыряясь едой.
— Нет, вы только подумайте! Какое свинство! — бушует первая.
— Я на прошлой неделе выстояла в очереди два часа за пачкой сахара и сеткой помидоров, — возмущается вторая.
За нашим укрытием мы с братом представляем себе десятки глаз, шарящих по балконам и окнам. Алекс решает кинуть свой очередной помидор наудачу, не вставая. Мы слышим глухой звук: он скорее всего приземлился в пыли. Я бросаю другой снаряд, по-прежнему легонько, но на авось. Он летит вдоль дома, затем раздается резкий металлический звук. Я задел крышу или капот какой-то тачки.
Мой братец быстро осознал важность моего последнего удара. По улицам Бухареста ездят тачки Двух типов: малолитражки и побольше — с вытянутым носом. Но дядя Проспер нам сказал, что вторые очень редко встречаются и стоят огромных Денег. Папа с мамой уехали в Швейцарию на малолитражке. Мой помидорный выстрел гораздо больше приблизил меня к ним, чем десять тысяч обещаний тети Эжени, дяди Проспера и бабушки Клариссы, вместе взятые…
Алекс чувствует, что обязан отреагировать. Честь старшего брата поставлена на карту. Он забирает все оставшиеся в корзине помидоры и выбрасывает их за перила. Настоящий томатный дождь обрушивается на двор. Там орут, злятся, угрожают, лают, изрыгают проклятия.
Мы хватаемся за бока и зажимаем себе рты, чтобы только не засмеяться. Потом на четвереньках возвращаемся в квартиру. Там резко выпрямляемся. От смеха у нас по щекам текут слезы. Как ни в чем не бывало Александр принимается за свои домашние задания, а я погружаюсь в одну из больших книжек с картинками, которыми уставлена наша библиотека. Два прилежных ангела в мире грубых скотов.
Часы проходят в тишине. Странно. Невероятно! В дверь не звонят. Видно, никто из соседей не засек нас. Время от времени мы с братцем переглядываемся, то и дело подавляя приступы дикого смеха. Когда приходит пора обеда, бабушка Кларисса выходит на балкон. Она возвращается, хмуря брови, и направляется на кухню, затем в раздражении обследует прихожую, внимательно осматривает каждую из четырех комнат и наконец приближается к нам.
— Ну-ка, скажите, я купила кило помидоров на рынке. Вы их не видели?
Мы смотрим друг на друга с изумлением, потом пялимся на бабушку, вскидывая брови до потолка. И чтобы показать, что нам ничего не известно о пропавших помидорах, рыщем глазами по гостиной. Алекс даже заглядывает под стол.
— Ну помилуйте, не могли же они вот так просто исчезнуть! — восклицает бабушка Кларисса.
Она делает шаг в нашу сторону, уперев руки в боки. Это очень плохой знак.
— Я жду, — говорит она, повышая голос.
Мы с Алексом таращимся друг на друга и на бабушку, которая по-прежнему хмурит брови. Я впериваюсь взглядом в пол и чувствую, как заливаюсь краской. Все пропало! Все! Папа с мамой, наша встреча, фантастическая страна Швейцария.
Неожиданно я слышу сбивчивый голос братца:
— Мы проголодались. Мы хотели есть, бабушка, и съели помидоры…
У бабушки Клариссы вырывается глубокий вздох. Лицо ее искажается ужасной гримасой, словно ей в живот вонзили нож. Она протягивает Руки в нашу сторону.
— Ах вы бедные мои крошки! Вам так хотелось кушать?!
Мы жмемся к бабушке, утопая в ее объятиях. Она сокрушается, что оставила нас голодными.
Когда дядя Проспер и тетя Эжени возвращаются с работы, бабушка Кларисса рассказывает им, что мы слопали от голода килограмм помидоров! Они потрясены: лишь бы папа с мамой никогда не узнали об этой трагедии. Наши родители доверили нас их заботе, а детей оставляют помирать с голоду…
В тот же вечер мы с Алексом ели за десятерых: белое куриное мясо, плов, гора котлеток с пряностями, море лимонада, варенье в вазочке и, словно всего этого недостаточно, — молочная рисовая каша, посыпанная корицей. Никогда в жизни я не был так щедро вознагражден за ложь.
3. Анатомический атлас
В пять с половиной лет я обнаруживаю, как доставить себе суперощущения, трогая себя за «это место». Да, именно за «это место». Как будто маленький гномик щекочет меня изнутри своим волшебным перышком. Здоровско! Я трогаю себя за «это место» вечером в кровати. Я трогаю себя «там» во время тихого часа. Единственная вещь, в которую я не врубаюсь: почему до сих пор никто мне сказал, что это так классно. Таклассно. Та-классно. Мне давали пробовать шоколад, ванильное мороженое и вишню, разрешали качаться на качелях и лошадке-качалке, показывали мультики по телевизору. Однажды я даже пил черный лимонад из Америки с колючими пузырьками и карамельным вкусом. Но никто не рассказал мне о маленьком гномике, который умеет щекотать изнутри своим маленьким перышком.
