* * *
… Дробный топот… Широкие наконечники копий, усеянные мелкими зубчиками… Вопль боли… Кровавый дождь из паучьих и человеческих тел… Крики насилуемых женщин…
— А-а-а! — Найл судорожно дернулся, вскинул голову…
Нет, все в порядке. Кругом барханы; над головой — голубое, в редких облачках, небо; кожу ласкает ленивый ветерок. Вокруг спокойно и безопасно.
Но стоило подкрасться дреме, как шею опять захватила жесткая петля, а в мозгу зазвучал веселый голос Тройлека: «У вас некому защищать город! Славный у тебя дворец, я поселюсь именно в нем! Ты вспомнил смазливую девицу — думаю, она приглянется нашему князю. Ну, выбирай карту! Твоя жизнь не стоит поставленных мною золотых монет!»
* * *
Посланник Богини судорожно вырывался из объятий кошмара, засыпал снова — и вновь терял равновесие, петля сжимала горло, а дикари радостно гоготали, глядя на его предсмертные судороги. Сбитый арбалетной стрелой, он падал с головокружительной высоты, его втаптывала в грязь лавина всадников…
Очнувшись в очередной раз, Найл решительно сел, затряс головой, разгоняя остатки дремы. Отдыха при таких сновидениях все равно не будет.
Солнце стояло в зените, грозя запечь человека живьем; над гребнем бархана дрожало горячее марево. Рискуя обрушить сыпучий склон, правитель углубил свою яму, почти превратив ее в нору. Теперь у него был крохотный уголок тени, да и песок в глубине не столь горяч. Во рту пересохло, но жажда еще не мучила — сказывалось купание перед дорогой.
Вот только непрошеные воспоминания продолжали лезть в голову…
Пытаясь отвлечься, Найл достал из-за пазухи камни, положил перед собой. Два куска кремня — один почти круглый, другой плоский и продолговатый. Посланник Богини, правитель города пауков, уже больше года живший в роскоши, за годы детства настолько впитал в кровь понятие о кремне как о величайшей ценности, что, увидев его в реке, инстинктивно прихватил с собой. И правильно сделал. Скорпионы и гигантская саранча, голубые стрекозы и сколопендры, тарантулы и сороконожки — каждый готов подкрепить свои силы сладким человеческим мясом. Без оружия в пустыне нельзя. А на волю его отпустили, естественно, с пустыми руками. Спасибо, хоть развязали.
Найл взял плоский камень, внимательно осмотрел.
Когда-то, вечность назад, сидя в полутемной пещере, доставшейся им от жука-скакуна, отец объяснял ему, как проходят прожилки, как наслаиваются пластины. Отец клал бесформенный кремень на пол, приставлял обрубок кости шакала, нажимал — и с камня соскальзывали тончайшие листочки, похожие на креозотовые, но твердые, с острой гранью. Пластинки с легким шорохом падали вниз, а под мозолистыми отцовскими ладонями рождался граненый топор, острый наконечник копья или скребок для шкур. Каменные листики тоже не пропадали — их один за другим вставляли в узкий прорез на длинной палке, проклеивая костным отваром, и получалось грубое подобие меча, которым можно развалить пополам некрупную сороконожку или разрубить панцирь цикады, нанеся пусть не смертельную, но весьма болезненную рану; можно зачистить крупный земляной корень, настрогать сочную стружку…
Рот наполнился слюной. Найл сглотнул и стал приглядываться к прожилкам, пытаясь угадать направление слоев. Камень казался совершенно однородным. И почему он тогда не слушал отца? Все увиливал, рвался из спертого воздуха пещеры на поверхность — поиграть на свежем ветерке, забраться в кустарник, разрезать терпкий плод опунции… Надеялся научиться потом, со временем. Теперь приходилось действовать наудачу.
Левой рукой правитель прижал продолговатый камень к колену, а круглым ударил по касательной. С легким хрустом отскочил осколок, обнажив свежую сверкающую грань. Найл облизнулся, развернул обрабатываемый камень и снова ударил, метя поближе к краю. У него получилась острая грань с мизинец длиной. Правитель решил сделать небольшой перерыв, достал обломок тростника и аккуратно подрезал его с обоих концов. Скол строгал легко, как лезвие хорошо отточенного ножа.
— Ну что ж, не будем останавливаться на достигнутом, — объявил Посланник Богини и решительно нанес два коротких удара. Получилось! Сходясь с первой, вторая грань образовала острое жало.
Теперь следовало обстучать обе стороны, заточив камень хотя бы до середины, потом выкопать куст макушки, сделать веревку, найти подходящее деревце, срубить, зачистить ствол, примотать наконечник — и в руках у него будет настоящее копье!
Увы, не было кустов, не было деревьев, что же до «заточки» камня — Найл не раз видел, как почти готовое изделие раскалывалось от одного-единственного неудачного удара, и не хотел рисковать.
Вот отец — тот мог неторопливым «отслаиванием» придать камню любую форму… Но мастерство его развеяно над песками вместе с прахом и уже никогда не перейдет к сыновьям.
Посланник Богини попробовал острие пальцем, удовлетворенно кивнул, выглянул из ямы.
Солнце стояло слишком высоко, чтобы покидать укрытие.
«Кстати, а куда мне идти?» — впервые задумался Найл.
Продолжая двигаться спиной к вершинам Северного Хайбада, он дней за шесть выйдет к излучине реки несколько выше города. А если повернуть к морю, то за три дня без труда доберется до кораблей, ожидающих смертоносцев с пленниками.
Знают ли они о поражении? Должны знать. Ведь с поля битвы ушли по стене не меньше трех сотен пауков, еще больше спаслись под прикрытием жуков-бомбардиров. Пока Найл пребывал в плену, хотя бы часть из них наверняка добралась до кораблей. Значит, флот отплыл — кого им теперь ждать?
В голову опять полезли мысли о разгроме, и правитель решил отправляться дальше немедленно, не дожидаясь сумерек. Все лучше, чем бороться с болезненными воспоминаниями.
Под палящими лучами сразу захотелось пить, пересохло во рту, однако Найл знал, что до обезвоживания далеко и, по крайней мере, сутки он еще выдержит. Однако жара быстро иссушала тело, и, когда ночная прохлада опустилась на землю, мысль о глотке воды полностью вытеснила все остальные.
Коренной житель пустыни, правитель знал множество способов добыть влагу практически из ничего — из сухого кустарника, из камней, из сыроватого песка, но все они требовали длительной остановки. Позволить себе этого Посланник Богини не мог.
В сотне шагов впереди шустро промчалась крупная ящерица — Найл юркнул во впадину между барханов и затаился. Ему совсем не улыбалось попасться на глаза хищнику, гнавшемуся за вкусным зверьком — просто так но ночам никто не бегает. От холода тело покрылось крупными мурашками, но человек выжидал не меньше часа, прежде чем позволил себе покрутить руками, разгоняя кровь, сделать десяток быстрых приседаний и двинуться дальше.
Он нашел следы ящерицы, а параллельно им — полоску серповидных штрихов. Похоже на паука-верблюда, да вот только не охотятся они под звездами. Мерзнут. Правитель махнул рукой на очередную загадку пустыни и двинулся своей дорогой.
Когда вершины самых высоких барханов начали поблескивать, Найл обратил внимание, что слева появились над линией горизонта овальные выступы. Он повернул, невольно ускорив шаг, и часом позже вышел к целой гряде высоких опунций.
