Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
— Кажется, нам все-таки придется найти тебе горячего шафа, а мне соломенную подстилку. Следует выспаться, — принял решение следопыт.
— Первая хорошая новость за неделю! — обрадовался Лук. — Сам посуди, холода не за горами, а у нас кроме плащей никакой теплой одежды. Может, что-нибудь купим…
Сын Ирбиса скорчил мину. Денег было мало. Вряд ли кто-нибудь продаст зимнюю одежду за медь и мелкое серебро.
Лошади, словно почувствовав скорый отдых, пошли быстрее.
Прошло не так много времени, когда Га-нор вдруг резко остановился, спрыгнул с седла и стал пристально изучать землю.
— Что там? — нетерпеливо поерзал стражник.
— Следы. Много конных.
— Уверен? — Лук не представлял, как в такой жиже можно что-нибудь разобрать.
— Проехали чуть больше нара назад.
— Наверное, это крестьяне, — солдату не хотелось расставаться с мыслью об отдыхе.
— Крестьяне ходят пешком. Или, если повезет, едут на разбитой телеге, запряженной старой клячей. — Га-нор вскочил в седло и развернул лошадь. — Вернемся назад. К лесу. Пойдем по нему. Если не будем мешкать, через несколько дней увидим Слепой кряж.
Но возвратиться друзья не успели.
Стук копыт пришел с той стороны, откуда они приехали. И сейчас уйти с дороги стало невозможно — местность здесь была открытая, к тому же придорожные канавы переполнены водой, а голые поля с редким кустарником превратились в настоящее болото. Животные увязнут, не пройдя и двадцати ярдов. Конные к этому времени уже будут рядом, и если среди них есть арбалетчики — придется худо.
Сын Ирбиса не стал мешкать и, помянув Уга, поскакал вперед. Лук, задержавшись лишь на мгновение, поспешил следом.
Непогода не предполагала скачек, но выбора не было. Грязь летела во все стороны, окатывая лошадиные бока и всадников. Дождь заливал глаза. Вцепившиеся в уздечку пальцы немели от напряжения. Прижавшись к едко пахнущей лошадиной гриве, Лук старался не отстать от Га-нора. Эта скачка напомнила ему неудачное бегство из Альсгары в день, когда к городу подошел Рован.
Они миновали залитые водой поля с пожелтевшей травой, непролазный колючий кустарник, заросли едкого боревника.[1]Прямая дорога сузилась, начала петлять, влезла в ложбину между двумя небольшими холмами с глинистыми склонами. Даже в хорошую погоду взобраться по ним было бы не так просто, а уж сейчас об этом нечего и думать. Оставалось только нестись вперед, высматривая подходящее место, чтобы уйти с тракта.
Всадники вброд пересекли несколько разжиревших от непогоды ручьев. Каждый раз лошади сбавляли темп, переходя на шаг. Дождь усилился, превратившись в ледяной ливень. Разгоряченные скачкой животные недовольно трясли головами — они устали и начали оступаться.
Холмы остались позади, вновь пошли проклятые заболоченные поля. А далеко впереди, над голыми вершинами редких осин, вился сизый дымок и торчал шпиль колокольни.
— Попробуем проскочить через деревню! — крикнул Га-нор.
— Если там враги, мы попадем в переделку!
— Мы уже попали. За деревней лес! Видишь?!
Действительно, на горизонте виднелась черная полоса деревьев. Сын Ирбиса надеялся, что их не смогут догнать в дебрях Прикряжья.
Ливень не утихал, но Лук и думать о нем забыл. Лишь молился Мелоту, чтобы лошадь не подвела. Промелькнуло небольшое, заросшее низкими березами кладбище с развалившейся деревянной оградой. Замшелый, выкорчеванный из земли Лысый камень. Затем — грубо срубленная, отяжелевшая от трупов виселица. Лук увидел ее в тот момент, когда вылетевший из дождя болт угодил в шею кобылы Га-нора.
Северянин легко приземлился на ноги, погасив скорость, перекатился через плечо, грязный и страшный, оказался на краю дороги. Лук, соображавший в такие моменты довольно быстро, осадил лошадь, спрыгнул в жижу, поскользнулся, упал, крутанулся и тем самым избежал смерти от очередного болта. Извиваясь ужом, по уши в ледяной грязи, он ползком добрался до сына Ирбиса.
— Лопни твоя жаба! Добегались!
— Голову не поднимай.
Они лежали под растущим возле обочины кустом с худосочными ветвями.
— Южане, лопни твоя жаба! — дрожа от холода, процедил Лук. — И покойники.
Над их головами угрожающе возвышалась мрачная виселица. Посиневшие, уже потрепанные вороньем трупы медленно раскачивались. Судя по одежде — мертвецы были крестьянами.
В отличие от шепчущего молитву Лука, Га-нор не обратил внимания на покойников. Он высматривал укрытие. До погоста было не добраться — сотня ярдов по открытой местности. Добежать и не схлопотать в спину болт можно только чудом. Деревня тоже теперь стала недоступна — рядом с находящимся на пути намокшим и просевшим стогом сена прятались стрелки.
Лук пошевелился, и почти тут же свистнул болт, едва не попав ему в голову. Стражник охнул, еще сильнее вжимаясь в грязь, и покосился на сына Ирбиса, который освободил перевязь на груди, снял ножны с мечом, подтянул их к себе, обнажил оружие. Лук последовал его примеру, взяв в правую руку узкий длинный кинжал, а в левую кривой нож.
— Ну что, дружище? Покажем этим набаторцам, лопни твоя жаба?
— Это не набаторцы.
Сотрясая зловещую тишину топотом копыт, в сторону деревни скакали всадники на уставших лошадях. Разношерстное воинство, среди которого были и закованные в латы рыцари, и облаченные в кольчуги солдаты. В первых рядах ехал знаменосец. В жалкой мокрой тряпке, повисшей у него на древке, с трудом можно было распознать имперский штандарт.
— Наши, лопни твоя жаба! Это же наши! — восторженно завопил Лук, попытался встать, но тут же вновь оказался на земле.
— Лежи! — рявкнул дернувший его за пояс Га-нор. Он не сводил глаз с приближающегося отряда. Меч убирать не стал, лишь поменял немного свое положение и поджал ноги, чтобы успеть вскочить.
— Но это же наши… — уже не так уверенно пробормотал солдат.
— Осталось только объяснить им, что мы свои, — голос у северянина был мрачным.
Он понимал, какое в военное время будет отношение к неизвестным.
Их заметили, и пятеро всадников, отделившись от основного отряда, направились к друзьям. Остальные, не снижая скорости, пронеслись к деревне. Опытный глаз Га-нора отметил, что воины вымотаны, многие ранены и едва держатся в седлах.
Сын Ирбиса внимательно следил за приближающейся пятеркой. Впереди, на мощных жеребцах ехали два закованных в латы рыцаря. На их стальных нагрудниках были выгравированы растянувшиеся в прыжке леопарды.
Первый воин — молодой, возможно, чуть старше Шена. Русые волосы отливали тусклым серебром на его висках, и любому знающему человеку это говорило о том, что в нем есть толика крови императорской семьи. Голубые глаза из-под прямых, вразлет бровей смотрели внимательно и устало. Тонкое благородное лицо портил сломанный и еще не заживший нос. Ввалившиеся щеки покрывала недельная щетина, над правой бровью была небольшая, стянутая суровой нитью рана.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
