- Знаешь, многие девушки с этого начинают. Я тебе говорю. Попробуй тоже.
Скованно, она пробует. Нераспустившиеся и сорванные цветы. С кем ее только потом не видели. Прокат. Привыкнув к нему, очень сложно настроится на заботу и ухаживание. Чем тернистее дорога двоих друг к другу, тем неожиданнее бывают повороты на ней, и за одним из них мужчина и женщина одновременно выходят на поляну, где под звездами их ждет ночь долгожданной для обоих любви. Счастье только тогда счастье, когда оно приходит вслед за страданиями. Драгоценными поворотами, переживаниями, мучениями и открытиями насыщены те взаимоотношения, где судьба даровала двоим чудо длительных перипетий, неоправданных ожиданий и сменяющих их непредсказуемых успехов. Для перипетий необходимо время, то самое время, которое неумолимо каждым днем делает нас старее, которое подгоняет, которое, и лечит, и калечит. Когда годы идут, а близкого по духу человека все не встречаешь, то не столько теряешь время, сколько накапливаешь свою любовь, и когда наконец-то эта божественная встреча произойдет, то это не сможет не воплотиться в счастье, с каждым одиноким годом все большее и большее. Потенциальная бомба Амура. Счастье всегда нечаянно. Зато от Саяны прет ожиданием. Аномалия. Очень не по себе. Рядом с ней я чувствую себя объектом ее проектов. Когда от меня сразу чего-то ждут, так не хочется соответствовать чьим-то расчетам, играть ту роль, которую мне кто-то отвел в своих планах, решил за меня мое будущее. Отношение мужчины и женщины – это высший творческий процесс, в котором надо считаться с тем, что есть, но никак не надеяться на то, что должно произойти. Никаких прогнозов. Я, конечно, не иду у нее на поводу, ожидания не оправдываю, ее это злит, Саяне хочется повышенного внимания, но я не могу выполнять ее скрытые, ухищренные команды.
- Блин, - объявляет она на весь офис, - так давно не была на каком-нибудь концерте классической музыки, а сегодня после работы просто куча свободного времени.
Какой примитивизм. Плоды разговора двухдневной давности:
- Классическая, - говорю первое, что приходит в голову.
Мужчине хочется видеть рядом женщину, внимание к которой рождается естественно, инстинктивно. Роковое влечение. Инстинкт любви невозможно подавить, котировка сигнализируется преградами. Когда мужчине хочется что-либо сделать для такой женщины, поухаживать за ней, проявить заботу, а она не позволяет ему этого, то беспомощность временами тяжелее самой жизни. Каждый пойманный взгляд, каждый ее вздох теперь имеют огромную значимость, ни в коей мере не сравнимую с полученными от кого-то оральными ласками на берегу озера. Просто сказанное слово некоторых женщины бывает гораздо приятнее, нежели раздвинутые ноги женщин других.
2. Зеркальный лабиринт
Жизненная позиция Светы по отношению ко мне приобретает некую костность, разговоры с ней потеряли смысл, в ответ на все она тупо толдычит одну и ту же фразу.
- Отстань от меня!
Анахоретка. Наверное, это потому что я долго разговаривал с ней о театре, а в итоге позвал Саяну в кино. Тяжело одному мужчине в женском коллективе. Я был их беговой дорожкой, но балансировали они не только на моих мозгах. Идем по улице в столовую, Света спотыкается, ее начинает крутить, и, спустя секунду, она растягивается на асфальте. Поймать не успел, мудак. Уж тогда бы она не выкрутилась из моих жарких объятий. Если приспичело бы. Лицо юной журналистки наливается румянцем досады и боли. Ей плохо, но сей факт не вызывает у меня никакого сопереживания. Без чувств. Как это не страшно осознавать, но мне оказалось абсолютно безразлично падение другого человека, а где-то в глубине души я даже смог позлорадствовать этому. Базисный аспект личности. Сочувствие не далекий для меня звук, но куда легче оно рождается в моей душе по отношению к людям незнакомым и далеким. Вчера, на эскалаторе метрополитена пронзительно визжал щенок, и мне стало его действительно жалко. Сбегая вниз, он хромал на одну лапку. Свету жалко не стало, но оставить ее без внимания было бы бестактно. Когда сердце атрофировалось, приходится использовать имитацию. Она сидит на земле, подхожу, пытаюсь успокоить, приободрить.
- Отстань от меня!
Ну, я и урод, если даже моя помощь ей не приятна. И с этим приходится жить. Я такой, какой есть, и сделала меня таким та среда, в которую я прихожу, закрывая за собой дверь газетного офиса, уже несколько лет. Когда вокруг ложь, наглость, лицемерие, злоба, сарказм, презрение, цинизм, двуличие и еще целая масса качеств этого же милого спектра, когда со всех сторон предполагаешь кидалово, когда надо отвечать подъебкой на подъебку, ударом на удар, хамством на хамство, а иначе перестанешь котироваться, когда бескорыстие – это слабость, очень сложно быть добрым, нежным и ласковым. Но хочется очень. Я пытался линчевать свое бесчувствие при любой возможности, лишь бы расшевелить вымершее ассорти эмоций. Дорога домой проходила в безжалостном диалоге с самим собой. Народ, торопившийся с работы, густо насытил улицу, мимо двух подвыпивших типов с физиономиями непривередливых завсегдатаев кабаков, люди пробегали, не останавливаясь.
- Братишка, пятью рублями не выручишь. Мы в автоматы играем. Там уже 2,5 тысячи набежало. Пятерки не хватает.
- Да, конечно, - роюсь в кармане, мелочи нет, выуживаю, в надежде на десятку, бумагу, но там только несколько сотен.
- Дай сотню, мы вернем сейчас.
Не уверен, что поверил этой парочке, но решил не отказать. Эксперимент.
- Верю, возьми, - протягиваю незнакомому мне человеку, попросившему о помощи, купюру, - я буду ждать здесь.
- Спасибо, братишка, мы сейчас разменяем и вернем.
Двое уходят в магазин. Я остаюсь. Минута. Никого нет. Три. Аналогично. Пять. Очень хочется увидеть в них настоящих людей и порадоваться этому. Простые парни, лет по тридцать, на нашем Районе одного из них я с детства знал в лицо, иногда он вечерами появлялся на веранде в детском садике, это было лет 15 назад. Первые уличные компании. Мы были младшие, они были старшие, веранды у нас были разные, но садик один. Иногда они поили нас водкой, а потом в шутку издевались. И поэтому у меня не было оснований не верить этим людям. Семь минут. Десять минут, и случается чудо. Выходит куртка-пилот, я пытаюсь его озадачить:
- Че так долго?
- Дай еще сотку…
Добро в миг превращается в слабость, а сила – в зло. Ах, как я бы хотел стать ангелом, чтобы в голове перестал крутиться вредоносный механизм, рождающий подозрения, обманы, мерзкие шуточки, пошлые потребности, алчность и всю ту безжалостную грязь, которую иногда очень хочется забыть. Мы – изгои. Вне зависимости от машин, престижных работ, повышающихся заработных плат, веселых вечеринок. Я, Египет, Мельница, Хазар, Карабин, Нарезка, Черепаха, еще несколько десятков знакомых замкнутого круга, вращающегося как кольцо, вокруг планеты Сатурн, населенной торговцами самым разнообразным кайфом, ни у кого из нас нет постоянной женщины. Мужчина без спутницы жизни – это мужчина без любви. Поэтому в ход идут суррогаты всех мастей, хоть какое-то счастье. Особое мое удовольствие – это насмешка. Ироническая, завуалированная, а от того яростно мерзкая, но это уже у меня в крови, и я смеюсь над людьми непроизвольно. Само собою. Это как психическое расстройство. Неделю назад, на новогодней вечеринке, мы подлили Игрушке в апельсиновый сок жидкого ЛСД, ее таращило двое суток, полная бессонница и частичная потеря памяти, а я наврал ей на разборе полетов такого, что сам в очередной раз обалдел от своей нездоровой фантазии.
