— Расскажите мне про «иногда — нет».
— Ну, например, в школе, как мне говорят, она по-прежнему кусается и дерется. Дома у нее бывают вспышки гнева. И каждую ночь она писается в постель. По-прежнему спрашивает меня, когда мы отнесем Сюзанну обратно в больницу. И как бы доходчиво я ей ни объясняла, она продолжает спрашивать. По-моему, доктор, это и есть источник всех проблем.
— Так просто? То, что я сказала, не произвело на вас впечатления?
— Я все время с Тиной, я ее мать! Она играет в куклы и дома, неужели бы я не заметила каких-то странностей? Наверняка она сказала бы мне, если бы кто-то… что-то с ней сделал.
— Я объясняла вам, что не обязательно. На самом деле более вероятно обратное. Ребенок может испытывать смутное чувство вины. Она понимает, что-то не так, хотя и не может это объяснить. Она может бояться предать человека, который совершает над ней насилие. Этот человек даже может почему-то ей нравиться. Все не так просто, миссис Грей.
Салли молчала. И врач, вдруг неожиданно сменив тон, мягко произнесла:
— Вы должны очень-очень серьезно подумать над тем, что я вам сказала. Я могу прочитать вам гораздо больше из своих записей, если вас нужно убедить.
Салли протестующе выставила вперед ладонь.
— Нет! Прошу вас, не надо.
— Вы боитесь, миссис Грей.
— Доктор Лайл, пожалуйста, поверьте, что я уважаю ваши знания, но никто… простите меня, даже вы, не застрахован от ошибок… и в этом конкретном случае вы ошибаетесь. Учитывая наш образ жизни, это просто невозможно.
— Люди всегда так думают, пока не увидят что-либо своими глазами.
— Все было прекрасно, пока не появился младенец. У нас не было дома никаких проблем, совершенно никаких. Наверное, вы думаете, что я преувеличиваю, когда говорю, что мы с Дэном жили как в сказке. Полагаю, что некоторые говорят так, чтобы скрыть правду. Но это было бы глупо. Зачем бы я пришла к вам за помощью и лгала вам при этом? У нас хорошая семья. Я бы хотела, чтобы у всех детей в мире была такая семья, как наша, и такой отец, как Дэн. По воскресеньям мы вместе готовим, Дэн гордится моей работой, мы любим друг друга. Это счастливый дом, и Тина наверняка должна была чувствовать это счастье. Все говорили, что она была такой солнечной девочкой…
Сейчас, вспоминая свои слова, Салли чувствовала, что, видимо, выглядела в тот момент глупо. Но она чуть было не потеряла над собой контроль, ее уверенная, жесткая поза была показной.
Пока она там лепетала, на нее был устремлен серьезный взгляд. Она чувствовала себя неуютно под этим взглядом, но и избегать его было неловко, поэтому она периодически переводила глаза на убогий дом за окном. Она все говорила, но никаких замечаний не поступало. «Я напрасно теряю время, — подумала наконец Салли. — Завтра мы найдем другого врача». Эта женщина, как бы настоятельно ее ни рекомендовали, походила на хирурга-паникера, который дает вам всего месяц жизни, если вы немедленно не ляжете на операционный стол. Это выводило Салли из себя.
— Вот что я решила, — закончила она свою речь, — мы на некоторое время прекращаем наши посещения. Или до тех пор, пока к Тине снова не вернется нормальное поведение. Да, именно так я и поступлю. Я уверена, что в целом с Тиной все в порядке.
— Учитывая все эти симптомы, вы говорите, что с ней все в порядке? Она дерется и кусается… и все остальное, о чем вы рассказывали мне раньше, — что она не позволяет вам обнимать ее, что не хочет отпускать вас из дома…
— Я хочу сказать… да, конечно, с ней, разумеется, не все в порядке. Поэтому мы и привели ее сюда. Я чувствую, что должна уделять ей больше внимания, пока она не привыкнет к младенцу, и я собираюсь…
— Вы совершаете ошибку, миссис Грей.
Звучит как приговор. И этот приговор основан лишь на косвенных уликах, предположениях и сухой книжной теории. Салли встала и надела пальто.
— Тогда посоветуйте, что мне делать.
— Я советую вам не прерывать лечения Тины — у меня или, если я вас не устраиваю, у кого-нибудь другого. И я настоятельно советую вам повнимательнее разобраться в обстоятельствах вашей жизни. Ребенок подвергся насилию, миссис Грей.
Сидеть в машине с выключенным мотором было холодно, и Салли поплотнее закутала шею шарфом и скрестила руки на груди.
Насилие! Какой ужас!
Но может ли это быть правдой? И кто в таком случае это сделал? Отец в одном из домов, куда Тина ходит играть? Салли мысленно прошлась по этому списку, прикинула возможные контакты. Или тот умственно отсталый мужчина на проселочной дороге около дома ее родителей несколько месяцев назад? Ну разумеется, нет. Бабушка была фанатично осторожна. Нет. Это неправда. Этого не может быть.
Но эта докторша так уверена… Может ли врач допустить такую чудовищную ошибку? Конечно, может. Об этом пишут в газетах. И тем не менее подобные вещи случаются не каждый день.
Она должна взять себя в руки и вернуться домой. В сгущавшихся сумерках город внизу оделся тысячью огней, словно узором в электрический горошек. Поздно. Салли повернула ключ зажигания и направила машину под гору.
По обеим сторонам дороги высились старые ели. В промежутках этих естественных стен скрывались каменные ворота, за которыми уходили в глубь леса длинные подъездные аллеи, а изредка можно было разглядеть красивый дом. Слева у поворота стояли внушительные ворота «Боярышника» — огромного фамильного гнезда Греев. Сюда семилетний Дэн переехал жить к своим родственникам, когда его родители погибли в авиакатастрофе. За домом, в четверти мили отсюда, скрытый от глаз, начинался лес, восемь тысяч акров девственного драгоценного леса, который принадлежал Греям. Он с их любезного согласия был открыт для всех, при условии, что не будет срублено ни одно дерево, не погублено ни одно животное. Так было на протяжении многих поколений, Салли не помнила скольких, и продолжалось и поныне. Выдающаяся семья эти Греи.
На равнине, несколькими милями дальше, стоял квадратный белый дом с зелеными ставнями, выдержанный в стиле суровой простоты Новой Англии и ставший домом для Салли. Она всегда думала, как думала и сейчас, ставя машину в гараж, что трудно найти дом, более несхожий с «Боярышником» или любым другим домом, принадлежавшим Греям. Но она была родом из штата Мэн, а Дэн не был типичным Греем, так что их жилище стало именно таким, каким его хотели видеть они оба. На переднем крыльце сидел неуклюжий ньюфаундленд. Его присутствие делало этот вид почти банальным. «Домик из книжки с картинками и семейная собака, — с иронией подумала Салли. — Не хватает только ребенка, сидящего рядом с собакой и обнимающего ее за шею».
Вообще-то Тина иногда так и делала. Пес был единственной «персоной», которую она обнимала. Очаровательная девочка в рюшечках и с бантиками в косичках больше не была солнечным ребенком и ни к кому не испытывала симпатий. Совместные выходы, которых все они всегда так ждали, предпринимались теперь с опаской, потому что родители никогда не знали, чего от нее ожидать. По вечерам, когда Тина наконец засыпала, они могли спокойно почитать и спокойно поговорить друг с другом… хотя и не умиротворенно. Так что же случилось с образцовой семьей? Что не так с очаровательной маленькой девочкой?
