— Но почему? — воскликнула я. — Они меня совсем не знают!
— Какой-то их дальний родственник подавал заявление на должность директора школы, и все они считали, что ему она и достанется. Так что, когда на должность взяли вас, вся эта шатия запрокинула головы и завыла. Таковы уж люди! Надо принимать их такими, какие они есть. Прингли будут вести речи, сладкие как мед, но действовать во всем против вас. Я не хочу вас обескуражить, но думаю, что вам лучше узнать об этом сразу. Кто остережен, тот вооружен. Надеюсь, все у вас пойдет хорошо — им назло… А если вдовы возьмут вас, вы ведь не будете против того, чтобы есть за одним столом с Ребеккой Дью? Она, понимаете, не служанка, а дальняя родственница капитана Маккомбера. Когда приходят гости, она не садится со всеми за стол — в таких случаях она знает свое место, — но, если вы поселитесь у них, она, разумеется, не будет считать вас гостьей.
Я заверила встревоженную миссис Брэддок, что буду рада есть за одним столом с Ребеккой Дью, и потянула миссис Линд к двери. Мне было необходимо опередить банковского служащего.
Миссис Брэддок последовала за нами в переднюю.
— И постарайтесь не задевать чувства тетушки Четти, хорошо? Ее так легко обидеть. Она такая чувствительная, бедняжка! Понимаете, у нее нет таких денег, как у тетушки Кейт, хотя и у тетушки Кейт их вовсе не так уж много. И кроме того, тетушке Кейт очень нравился ее муж — ее собственный муж, я хочу сказать, — а тетушке Четти не нравился — не нравился ее собственный, я хочу сказать. И неудивительно! Линкольн Маклин был старый чудак… но она думает, что люди вменяют это ей в вину. Как удачно, что сегодня суббота! Будь это пятница, тетушка Четти и думать бы не захотела о том, чтобы взять вас. Казалось бы, эта тетушка Кейт, вдова моряка, должна быть суеверной, правда? Моряки как будто всегда этим отличаются. Но суеверна не она, а тетушка Четти, хотя ее муж был плотником. Она была очень хорошенькой в свое время, бедняжка!
Я заверила миссис Брэддок, что чувства тетушки Четти будут священны для меня, но она последовала за нами к воротам.
— Кейт и Четти не будут разглядывать ваши вещи, когда вас нет дома. Они очень щепетильны в этом отношении. Ребекка Дью, может быть, и взглянет, но сплетничать не будет. А еще я на вашем месте не пошла бы к парадной двери. Они пользуются ею в только по-настоящему важных случаях. Я думаю, ее не открывали со времени похорон капитана Маккомбера. Толкнитесь в боковую дверь. Ключ они держат под цветочным ящиком на подоконнике. Так что, если дома никого нет, просто откройте дверь ключом, войдите и подождите. И ни в коем случае не хвалите кота, так как Ребекка Дью его не любит.
Я пообещала не хвалить, и мы наконец все-таки ушли. Вскоре мы уже стояли в переулке Призрака. Это очень короткая боковая улочка, за которой начинается открытая местность, а виднеющаяся вдали голубоватая гора кажется красивым изображением на театральном заднике. По одну сторону улочки нет никаких домов, и большой участок земли отлого спускается к гавани. По другую сторону — домов всего лишь три. Первый — просто дом, больше о нем сказать нечего. Следующий — внушительный мрачный особняк из красного кирпича с отделкой из серого камня; из скатов мансардной крыши торчат козырьки слуховых окошек, а ее плоская верхняя часть обнесена железными перилами. Со всех сторон к дому подступает такое количество елей и пихт, что его стены едва видны с улицы. В нем, должно быть, ужасно темно. А третий и последний дом — Шумящие Тополя, расположенные прямо на углу поросшей травой улочки, куда выходит парадное крыльцо, и настоящей проселочной дороги, красивой и тенистой, идущей сбоку от дома.
Я влюбилась в него с первого взгляда. Знаешь, есть дома, которые сразу производят на увидевшего их человека огромное впечатление, и по какой-то едва ли поддающейся объяснению причине. Шумящие Тополя из их числа. Я могла бы описать тебе этот дом как белый каркасный домик — очень белый, с зелеными ставнями — очень зелеными, с башенкой на углу и слуховыми окошками по бокам, с отделяющей его от улицы низенькой каменной оградкой, вдоль которой через равные промежутки стоят тополя, и с большим огородом позади него, где в восхитительном беспорядке высажены цветы и овощи… Но это описание не может передать его очарования. Говоря коротко, это дом с пленительной индивидуальностью, в нем есть что-то напоминающее Зеленые Мезонины.
— Вот место для меня. Это было предначертано, — сказала я восхищенно.
Вид у миссис Линд был такой, словно предначертание не внушает ей доверия.
— Далековато от школы, — заметила она с сомнением.
— Ничего страшного. У меня будет хороший моцион. Ах, только взгляните на эту прекрасную рощу берез и кленов за дорогой!
Миссис Линд взглянула, но сказала лишь:
— Надеюсь, тебя не будут изводить комары.
Я тоже надеялась на это. Ненавижу комаров. Один-единственный комар может прогнать мой сон куда лучше, даже чем нечистая совесть.
Я была рада, что нам не пришлось входить в дом через парадную дверь. Она выглядит ужасно мрачно — большая, двустворчатая, выкрашенная в красный цвет, в каждой створке красное стекло с цветочным узором. Кажется, что она совсем от другого дома. Маленькая зеленая боковая дверь, к которой мы подошли по чудесной дорожке, выложенной плоскими плитами песчаника и кое-где совершенно утопающей в траве, показалась мне гораздо более приветливой и привлекательной. Дорожку окаймляют очень аккуратные, заботливо ухоженные клумбы, на которых растут канареечник, диликтра, тигровые лилии, турецкие гвоздики, кустарниковая полынь, красно-белые маргаритки и те цветы, которые миссис Линд называет пиниями. Конечно, сейчас не все они в цвету, но видно, что все цвели в положенное время, и цвели на славу. В дальнем уголке огорода — участок с кустами роз, а между Шумящими Тополями и мрачным соседним домом — кирпичная стена, заросшая диким виноградом, который увил и решетку, перекинутую в виде арки над тускло-зеленой дверью прямо посередине стены. Несколько виноградных побегов протянулись поперек двери — ясно, что в последнее время ее не открывают. На самом деле это даже и не дверь, а только нижняя половина двери, и через верхнюю открытую часть дверного проема мы могли мельком бросить взгляд в сад за стеной.
Едва мы вошли в ворота Шумящих Тополей, я заметила возле дорожки небольшой пучок клевера. Что-то заставило меня нагнуться и взглянуть на него поближе. Поверишь ли, Гилберт? Там, прямо перед моими глазами, были три четырехлистника![2]Вот это предзнаменование! Против него даже Прингли бессильны. И я сразу почувствовала, что у банковского служащего нет ни малейших шансов.
Боковая дверь была открыта — кто-то, очевидно, был дома, и мы могли не заглядывать под цветочный ящик. Мы постучали, и к двери подошла Ребекка Дью. Мы сразу поняли, что это Ребекка Дью, так как это не мог быть никто иной на всем белом свете. И она не могла бы носить никакое другое имя!
Ребекке Дью за сорок, и если бы у помидора были черные волосы, гладко зачесанные назад, маленькие блестящие черные глазки, крошечный носик с утолщением на конце и рот в виде щели, он выглядел бы в точности как она. Все в ней чуточку коротковато — руки и ноги, шея и нос — все, кроме улыбки. Улыбка у нее такая, что может протянуться от уха до уха.
