Через мгновение Бурдон уже помогал двум лапто отдавать шкоты и спускать паруса, так что «Небесная радуга» постепенно замедлила ход и вскоре остановилась, мягко покачиваясь на морских волнах.
Приближающийся кеч изменил курс, подходя борт к борту. На его единственной палубе стояло восемь пушек. Затем, без предупреждения, небольшая группка на кормовой надстройке кеча расступилась, стал виден человек, с живостью перебиравший руками фал. Вверх пополз комок ткани. Смятые складки, поймав порыв ветра, развернулись, открыв взорам новый флаг. На нем не было ни крестов, ни эмблем — это оказалось простое красное полотнище.
Жак Бурдон выругался.
— Вот дерьмо! «Веселый Роджер». Как я раньше не догадался!
Изумленный, Гектор посмотрел на него.
— «Веселый Роджер», — пробормотал Бурдон. — Флаг флибустьеров. Как вы их называете — приватиры? Каперы? Это их знак. Как-то в Париже я сидел в одной камере с одним таким. Редкостный был мерзавец, а уж несло от него… Воняло так, как от всех арестантов вместе. Когда я посетовал на запах, он сказал, что на Карибах за два года ни разу как следует не мылся. По его словам, все время носил одежду из невыделанной бычьей шкуры.
— Ты хочешь сказать, он был буканьером, — поправил Бурдона Дан. Индейца вид красного флага, казалось, ничуть не встревожил.
— Они опасны? — поинтересовался Гектор.
— Смотря, в каком они настроении, — отозвался негромко Дан. — Их интересует наш груз, есть ли что-то, что можно отнять и продать. Ничего плохого они нам не сделают, если только мы не станем сопротивляться.
Послышалось хлопанье парусины; чужой корабль приближался из-под ветра. Должно быть, рулевой подобный маневр производил не впервые и, очевидно, был мастером в своем деле, ибо искусно подвел кеч к борту уступавшей ему в размерах «Небесной радуги». На борту чужого корабля Гектор насчитал по меньшей мере человек сорок, которые представляли собой причудливое сборище мужчин разного возраста и телосложения, по большей части — с густыми бородами и дочерна загорелых. Многие были обнажены по пояс и носили лишь одни свободные бумазейные штаны. Однако другие предпочитали разнообразную одежду, от заношенных батистовых рубах и парусиновых штанов до моряцких блуз и черных суконных курток с широкими рукавами и украшенными галуном обшлагами. Несколько, подобно бывшему сокамернику Жака, щеголяли в коротких кожаных куртках и штанах из недубленых шкур. Кое-кто был с непокрытой головой, прочие же демонстрировали разнообразие головных уборов: здесь были яркие разноцветные головные платки, матросские шапки, треуголки, кожаные ермолки и широкополые шляпы, по покрою смутно напоминавшие военные. Один человек даже щеголял в меховой шапке, несмотря на палящее солнце. Хотя кое-кто держал в руках мушкеты, оружие, как с облегчением заметил Гектор, не было нацелено на «Небесную радугу», да и у пушек на палубе людей не было. Дан оказался прав: буканьеры не выказывали чрезмерную враждебность по отношению к команде корабля, если та подчинялась их приказаниям. Сейчас же разношерстная толпа пиратов просто-напросто выстроилась вдоль борта своего корабля и оценивающе рассматривала «Небесную радугу».
С тихим глухим стуком корпуса двух кораблей соприкоснулись, и через миг полдюжины буканьеров спрыгнули на палубу «Небесной радуги». Двое были вооружены мушкетонами, короткоствольными ружьями с раструбом на конце. Последним на борт шлюпа ступил человек, который, судя по его виду, был у пиратов предводителем. Мужчина средних лет, низкорослый и толстый, с коротко стриженными рыжеватыми волосами, в которых пробивалась седина, был одет более подобающе, чем прочие: в штаны цвета буйволовой кожи с чулками, в фиолетового цвета жилет поверх грязной белой рубашки. В отличие от сотоварищей, предпочитавших кинжалы и абордажные сабли, у него на боку висела рапира в потертой перевязи. К тому же он единственный из абордажной партии носил башмаки. Громко стуча каблуками по деревянной палубе, он решительно зашагал туда, где стояли Дан и Гектор.
— Позовите капитана, — потребовал он. — Передайте, что с ним желает говорить капитан Джон Коксон.
Вблизи лицо капитана Коксона, казавшееся на первый взгляд полнощеким и добродушным, оказалось упрямым и неприятным. Каждое слово он чуть ли не выплевывал, а опущенные уголки рта отчасти придавали лицу презрительное выражение.
Гектор решил, что капитан Коксон — вовсе не тот человек, с которым можно шутить.
— Я за капитана, — отозвался Гектор.
Коксон удивленно уставился на юношу.
— Что случилось с твоим предшественником? — напрямик грубо спросил он.
— По-видимому, умер от лихорадки.
— Когда и где?
— Около трех месяцев назад. Или чуть больше. На реке Ваднил, в Западной Африке.
— Я знаю, где находится Ваднил, — раздраженно перебил Коксон. — Чем можешь это подтвердить? И кто тогда привел сюда корабль? Кто у вас штурман?
— Корабль вел я, — тихо ответил Гектор.
Еще один удивленный взгляд, а следом недоверчиво искривленные губы.
— Мне нужно просмотреть судовые документы.
— Они в капитанской каюте.
Коксон кивнул одному из своих людей, и тот скрылся под палубой. Дожидаясь его возвращения, капитан буканьеров сунул руку спереди под рубашку и почесал грудь. Судя по всему, он страдал от какого-то кожного раздражения. Гектор заметил несколько воспаленных красных прыщей на шее Коксона, над самым воротом рубашки. Буканьерский капитан разглядывал «Небесную радугу» и ее малочисленный экипаж.
— Это все ваши люди? — спросил он. — Что случилось с остальными?
— Больше никого нет, — ответил Гектор. — Нам пришлось плыть с неполной командой, впятером. Этого хватило. Погода была благоприятной.
Из двери каюты вышел человек с буканьерского корабля. Он нес пачку бумаг и свернутые в трубку карты, которые Гектор нашел на борту, когда вместе с Даном и Бурдоном впервые ступил на палубу «Небесной радуги». Коксон взял документы и какое-то время молча читал, с отсутствующим видом почесывая шею сзади. Внезапно он поднял взгляд на Гектора, потом протянул ему одну из морских карт.
— Раз ты был штурманом, тогда покажи, где мы сейчас.
Гектор посмотрел на карту. Она была плохо нарисована, с несоответствующим масштабом. Весь район Карибского моря занимал один лист, и в обрамлявшей море линии побережья зияли несколько лакун и красовались чернильные пятна. Юноша ткнул пальцем примерно в двух третях от края пергамента и произнес:
— Где-то здесь. Вчера в полдень я делал счисление широты по квадранту, но в нашем курсе на вест я не уверен. Двенадцать дней назад мы видели высокий остров к северу от нас. По-моему, это был какой-то из Наветренных островов. С того дня мы, наверное, тысячу миль прошли.
Коксон мрачно посмотрел на него.
— И почему вам возжелалось идти прямо на запад?
— Чтобы добраться до побережья Мискито. Туда мы и направляемся. Дан родом из той страны, и он хочет вернуться домой.
