Немилосердно жгущее солнце, струйки едкого пота, ухабистый путь, колючки, пыль, с настырностью лезущая в лицо, — чувство времени растворялось, оставляя лишь монотонное перемещение ног. Редкое событие достигало подернутого пеленой рассудка... Не сразу обратили путники внимание и на неясный шум, что зародился вдруг где-то далеко впереди. Между тем смутное колыхание пронеслось по текущей людской реке. Поток на мгновение замер, затих, прислушиваясь, а затем взорвался визгом и криками.
— Мелонги! — Стеганувший вопль поняли все.
В тот же миг заледеневший было поток вздулся водоворотом. Люди бросились врассыпную, теряя вещи и близких, обезумевшие лошади под ударами плетей рвались в сторону от дороги, давя толпу. Старик с неожиданной стремительностью поймал мальчика за руку, выдернул из взметнувшегося хаоса. Очутившись подальше от дороги, Ванг судорожно вцепился в кривой ствол какого-то деревца и круглыми от испуга глазами озирался вокруг. Рука учителя ободряюще потрепала малыша по затылку. Вытянув шею и подслеповато щурясь, старик пытался вглядеться в происходившее на тракте.
По еле намечающемуся, но постоянно ширящемуся коридору в толпе мелкой рысью продвигался отряд всадников, человек двадцать — двадцать пять. Все в шлемах, кольчугах, поверх — мохнатые меховые куртки без рукавов. Первым на огромном черном жеребце ехал особо приметный воин. Могучий до грузности, он возвышался в седле, словно вековой дуб. Косматая голова с палено-рыжей бородой и густыми насупленными бровями на ходу поворачивалась из стороны в сторону, мрачные глаза буквально завораживали теснящийся рядом народ. Беженцев было, наверное, в десятки раз больше, однако мощная волна безжалостной властности парализовала всех без исключения. Ванг тоже не отрываясь следил за этим суровым предводителем. Тонко подобранная, но запыленная, местами расцарапанная броня, изумительный позолоченный шлем, явно трофейный, гердонезской работы, блестящий на солнце... Как само олицетворение силы этот скалоподобный всадник безмятежно проплывал сквозь раздающуюся толпу; меч в протертых до дыр сафьяновых ножнах, казалось, бесполезно бился о его бедро. Едущие следом воины выглядели куда более настороженными: их мечи и сабли рябили обнаженной сталью, угрожающе ощерялись в стороны пики...
Громадное войско этих светловолосых дьяволов внезапно объявилось у берегов Гердонеза около месяца назад. До той поры сюда доходили лишь отрывочные, туманные слухи о невероятно усилившейся Империи мелонгов. Северяне, целым миром признаваемые варварами, издревле ютились на своих бесплодных скалах вместе с овцами и козами, пока не освоили новый, доходный и веселый промысел — пиратство. Учились, видимо, старательно, поскольку вскоре превзошли любых прочих лиходеев Архипелага. Неистовую ярость их набегов за последние десятилетия познали, пожалуй, все земли к северу от Амиарты. Рассказывали, что некоторые города и области предпочитали регулярно платить дань своим диким соседям. Гердонез, который укрывали две недели непрерывного пути, внимал вестям с сочувствием, однако без опаски.
А лет пятнадцать-двадцать назад устоявшийся будто бы порядок вещей внезапно нарушился. Молодой король Вингрелл, сместив с престола старшего брата и отстранив от дел дядю, повел дело совсем по-иному. Многочисленные, но разрозненные пиратские дружины он сплотил в монолитное воинство, поставив целью уже не заурядный грабеж, а завоевание. Чудовищным тараном мелонги обрушились на соседние королевства, заглатывая их с жадностью и неодолимостью акулы.
Срединные Острова, повидавшие за свою историю немало великих завоевателей, словно оторопели. Каждый суетливо крепил оборону, однако на подмогу сражающимся не спешил. Оправдания выискивались самые благие, хотя, по сути, никто просто не желал отвлекать на себя гнев остервенелого хищника, надеясь тайком, что тот удовлетворится очередной жертвой. Рушились старинные союзы, преступались клятвы, отрекались от родичей. Крики Святого Престола, столь громкие поначалу, как-то незаметно угасли по мере приближения границ новоявленной Империи. Рыцарство, еще недавно грезившее о крестовом походе против зарвавшихся северных варваров, в смятении слушало рассказы беженцев. Мелонги воевали дико, против всяческих правил и канонов, но при этом так результативно, что приходилось соглашаться с версией о вмешательстве потусторонних сил. То ли темное варварское шаманство оказалось чересчур могучим, то ли Господь отвернулся от своих погрязших в грехах детей... Ни отряды смельчаков добровольцев, ни беспрестанные молебны Единому Творцу не могли переломить ход событий — Империя расползалась по картам жирным черным пятном. Расползалась противоестественно, ничуть не замедляясь с ростом, как вроде бы учил опыт ее предшественников. Себя Гердонез, правда, никак не рассчитывал увидеть следующим.
Однако в последних числах июня пестрая армада мелонгийских кораблей нежданно-негаданно обволокла восточное побережье в устье Гевси и Дера, высадив почти пятнадцатитысячную армию. Перестроившись, варвары несколькими бронированными колоннами тронулись в глубь страны. А затем случилось вовсе уж немыслимое: через каких-то три дня всадники в меховых куртках уже гарцевали под стенами Эслиндора, появились в отрогах Хамаранских гор и в верховьях Слесны. Никто не мог ничего понять. Еще не до всех владетельных сеньоров добрались посыльные с тревожными новостями, а две трети страны каким-то чудом оказались в руках неприятеля. Правда, мелонги избегали серьезных стычек и обходили замкнувшиеся в своих стенах города, но вскоре выяснилось, что все перекрестки дорог, перевалы и мосты контролируются вражескими разъездами. Не один доблестный рыцарь сложил свою голову, даже не доехав до расположения королевской армии, не один отряд ополченцев был развеян в пути.
Следом за небольшими разъездами двинулись основные силы захватчиков. Смерть и ужас несли они всему сущему. Мертвые деревни и целые опустошенные провинции отмечали их путь. Вся Поднебесная содрогнулась от неистовой жестокости осквернителей Гердонеза.
Пока большая часть страны погружалась в растерянность и смятение, король Сигельвул Артави собирал на юге всех, кто мог носить оружие. Сил отчаянно не хватало, однако, когда на второй неделе вторжения враг осадил Оронс, было решено срочно выступать. В середине июля основные силы захватчиков сошлись с королевской армией на подступах к городу. В короткой, но яростной схватке гердонезцы оказались опрокинуты и разгромлены, сам Сигельвул с горсткой воинов укрылся за городскими стенами. Предводитель варварского войска Бренор Гонсет потребовал от жителей Оронса выдать монарха, обещая в этом случае обойти город стороной. Однако последовал решительный отказ, и после двухдневного приступа Оронс был захвачен, выжжен дотла, а король Сигельвул пал в бою.
Известие об оронской резне будто надломило страну. Выдержав неделю осады, на милость генерала Венгуса сдался Эслиндор. Не встречая серьезного сопротивления, в конце июля колонна Гонсета вступила в столицу Ринглеви. Тут пожаров и избиений было мало, зато вовсю развернулся жесточайший молох грабежа. Тысячи семей в панике покинули город, спасая осколки своего имущества, не понимая, что спастись, в сущности, негде...
Отряд мелонгов, рассекая толпу, продвигался все дальше, волна страха и сдерживаемой ненависти катилась следом. Какая-то телега стояла прямо поперек их пути. В самый неподходящий момент у нее слетело колесо, и хозяева, бросив нажитое добро, поспешили скрыться. На телеге возвышалась лишь забытая в панике древняя старуха, закутанная в тряпье до самых выпученных от ужаса глаз. Осознав одиночество, она еще некоторое время пыталась голосить, не в силах сдвинуться с места, но, очутившись лицом к лицу с завоевателями, утратила и дар речи. Предводитель в золоченом шлеме остановил коня и мгновение рассматривал это иссохшее изваяние. Затем по движению руки командира из строя выехал седоусый ратник. Приблизившись, он издал несколько гортанных криков на своем наречии, потом в воздухе мелькнуло длинное лезвие меча. Стоголосый вздох-стон, и, едва дернувшись, старуха свалилась, разрубленная надвое. Старик крепко сжал плечо вскрикнувшего Ванга. Ропот пронесся по толпе, но зловеще качнулись пики, и все стихло.
