Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
В этом году весна в Риме выдалась жаркой, а лето обещали и того хуже, и Форли пришлось выехать на Корфу раньше обычного. Филлида была беременна и плохо переносила жару, поэтому ее уговорили оставить двух старших детей (у которых еще не кончились занятия в школе) с бабушкой, и Лео отвез ее сюда за несколько дней до моего приезда, однако сам был вынужден вернуться в Рим, пообещав, когда сможет, прилетать на выходные. Так что, услышав, что я временно осталась не у дел, сестра написала мне, предлагая составить ей компанию на Корфу.
Приглашение не могло бы прийти в более подходящее время. Пьеса, в которой я играла, как раз сошла со сцены всего после нескольких представлений, да и то данных лишь для того, чтобы спасти лицо, и я осталась без работы. А то, что эта работа была для меня первой большой ролью в Лондоне, так сказать великим шансом, немало способствовало моей нынешней депрессии. На руках больше не оставалось решительно никаких карт: театральные агентства разговаривали со мной вежливо, но уклончиво, а кроме того, зима была просто жуткой, и я до предела устала, пала духом и всерьез задумалась, в двадцать пять-то лет, не сваляла ли я дурака, вопреки всем мудрым советам настояв на том, чтобы избрать себе сценическую карьеру. Но, как известно всякому, кто с этим сталкивался, сцена – это не профессия, а вирус, и я его подцепила. Вот я и работала, пробивая себе дорогу сквозь обычные превратности судьбы начинающей актрисы, вплоть до прошлого года, когда окончательно решила после трех лет ангажемента ведущей молодой актрисы в провинциальной труппе, что пора попробовать удачи в Лондоне. И казалось, удача наконец-то мне улыбнулась. После десяти с небольшим месяцев телевизионных массовок и всяких рекламных пустячков я получила многообещающую роль – и все для того только, чтобы пьеса пала подо мной, точно издыхающий верблюд, не прожив и двух месяцев.
Но я, по крайней мере, могла считать себя счастливее остальных нескольких тысяч, все еще с боями прокладывающих себе дорогу к вершине: в то время как они задыхались в душных приемных различных агентств, я сидела на террасе виллы Форли с перспективой провести под слепящим солнцем Корфу столько недель, сколько захочу или смогу вынести.
Дальний конец широкой, выложенной плиткой террасы нависал над пропастью, где покрытые лесом утесы отвесно обрывались к морю. Под балюстрадой громоздились друг на друга расплывчатые облачка – кроны сосен, утреннее солнце уже успело наполнить воздух их теплым пряным ароматом. В другую сторону за домом уходил склон, поросший прохладным лесом, под сводами которого порхали и щебетали мелкие пташки. Бухту Кастелло скрывала завеса деревьев, но вид впереди был чудесен – безмятежный простор сияющего под солнцем пролива, что лежит в изгибе Корфу. А к северу, за полосой темно-синей воды, угрюмо маячили бесплотные, точно туман, призрачные снега Албании.
Это было само воплощение глубочайшего и зачарованного покоя. Ни звука, кроме пения птиц, а кругом ничего, кроме деревьев, неба и залитого солнцем моря.
Я вздохнула.
– Ну, если это и не волшебный остров Просперо, то должен им быть... Так кто там эти твои романтические двойняшки?
– Спиро и Миранда? О, это дети Марии, женщины, которая у нас работает. Она живет в том домике возле главных ворот Кастелло – да ты его видела вчера вечером по дороге из аэропорта.
– Помню, там горел свет... Крохотный уголок, верно? Так значит, они жители Корфу – как это сказать? Корфусианцы?
Филлида засмеялась.
– Балда. Корфиоты. Да, они крестьяне-корфиоты. Брат работает у Годфри Мэннинга на вилле Рота. А Миранда помогает матери здесь, по дому.
– Крестьяне? – Слегка заинтересовавшись, я пошла у нее на поводу и перестала изображать равнодушие. – Странновато слышать тут подобные имена. Кем тогда был этот их начитанный отец? Лео?
– Лео, насколько мне известно, – отозвалась любящая жена, – последние восемь лет не читал ничего, кроме римских «Финансовых новостей». Он бы решил, что «Просперо и Миранда» – название какого-нибудь инвестиционного фонда. Нет, все еще необычней, чем ты думаешь, любовь моя...
Она удостоила меня довольной улыбки кошки перед канарейкой, – улыбки, которую я расценила как прелюдию к какой-нибудь очередной, притянутой за уши сплетне из разряда «занятных фактиков, которые наверняка тебя заинтересуют».
– Строго говоря, на самом деле Спиро назван по имени святого покровителя этого острова – на Корфу каждого второго мальчика зовут Спиридионом, – но поскольку за крещение, ну, само собой, и за близнецов тоже, был ответствен наш выдающийся арендатор, то готова ручаться, в приходском свидетельстве мальчик записан как Просперо.
– Ваш «выдающийся арендатор»?
Очевидно, это и был bonne bouche[4], который Филлида приберегала для меня, но я взглянула на нее с некоторым удивлением, припоминая яркие краски, которыми она как-то описывала мне Кастелло деи Фьори: «отсыревшее и обветшавшее так, что словами и не скажешь, вроде вагнеровской готики, что-то наподобие музыкальной версии "Дракулы"». Интересно, кого смогли убедить выложить денежки за эти оперные чудеса?
– Так значит, кто-то арендовал Вальгаллу? Вам здорово повезло. А кто именно?
– Джулиан Гейл.
– Джулиан Гейл?! – Я резко выпрямилась и уставилась на сестру. – Ты ведь не имеешь в виду... неужели ты говоришь о Джулиане Гейле? Актере?
– О нем самом.
Сестра сидела с довольным видом. Похоже, моя реакция ей польстила. Я же полностью очнулась от полудремы, в коей пребывала все время обсуждения наших семейных дел. Сэр Джулиан Гейл был не просто актером – вот уже столько лет, что я и пересчитать не могла, он являлся одним из наиболее блистательных светочей английского театра. А совсем недавно стал и одной из непостижимейших загадок театрального мира.
– Вот оно как! – воскликнула я. – Значит, вот куда он уехал.
– Так и думала, что тебя это заинтересует, – заметила Филлида с ноткой самодовольства в голосе.
– Еще как! Все кругом до сих пор только и гадают, почему он вдруг покинул сцену два года назад. Ну конечно, я знаю про этот ужасный несчастный случай, но вот так все бросить и тихо исчезнуть... Да ты, должно быть, слышала.
– Нетрудно представить. У нас тут есть свои источники информации. Только напрасно ты так сверкаешь глазами. Не воображай, будто сумеешь хотя бы приблизиться к нему, дитя мое. Он здесь ради уединения, и под этим словом я имею в виду именно уединение. Он вообще никуда не выходит – в социальном смысле, разве что навещает пару друзей, и у них там все залеплено плакатами: «В нарушителей будут стрелять без предупреждения», развешанными с интервалами не больше одного ярда, а садовник скидывает незваных гостей с утеса в море.
– Я не стану его беспокоить. Я его слишком почитаю. Но ты-то, думаю, с ним встречалась. Как он?
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
