Книга Отягощенные злом. Нет пути назад - Александр Афанасьев

Вызов в Санкт-Петербург был для меня неожиданным. Совершенно…

Вместе с нашей тайной работой мы не бросали и основную. Прошло два дня с тех пор, как мы передали в столицу информацию об очередном успехе. В результате искусно спланированной операции, опирающейся на агентов глубокого залегания, нам удалось ликвидировать сразу двух опасных противников на чужой территории. Это был очередной наш успех… я видел глаза людей в штабе, это нельзя недооценивать. Конечно, это не более чем два ублюдка, не надо переоценивать… но и недооценивать тоже нельзя. Когда раз за разом погибают твои товарищи, а ты не можешь ответить, это пагубно воздействует на боевой дух и на готовность сражаться. Когда ты видишь силу своего государства, своей армии, способность достать кого угодно и где угодно, это, наоборот, внушает гордость и готовность сражаться. Настрой нижних чинов очень важен, можно проиграть бой еще до самого боя…

И о чем пойдет речь, было непонятно.

В Санкт-Петербург, в правительственный терминал Пулково, мы прибыли уже с рассветом. Чуть позднее девяти по местному я был уже в Царском Селе.

Ксения с утра была усталой. В дурном настроении – я это сразу приметил, научился различать и вовремя готовиться к буре. И в брючном костюме для верховой езды – еще один признак надвигающихся неприятностей, Ксения не любила лошадей, но когда у нее было плохое настроение, она садилась на коня и скакала как бешеная. Дурное настроение распространилось и на меня: я не удостоился даже поцелуя в щеку. Или просто Ксения теперь не видела смысла играть. Я был всего лишь ее подданным, как Меньшиков при Елизавете.

– Сударыня… – прощупал почву я.

Ксения буквально вырвала руку:

– Нет времени, пошли.

Пошли так пошли… Я ведь даже и не против…

Мы прошли в соседнюю комнату. Это был не будуар, вообще не жилая комната, видимо, получилась в результате очередной перестройки дворца, я никогда не был здесь. Одно окно, высокое и узкое, несколько стульев, стол. Удивительно, что в обстановке дворцовой роскоши – такое убожество, в кабульском Арке комната для совещаний намного роскошнее. Круглый, вылизанный до блеска стол, на столе большой наладонник, одна из последних моделей – титановый корпус, двойная клавиатура, виртуальная и реальная, съемная. Интересно: это что, личный компьютер Ксении? Напрасно она его так оставляет, напрасно…

– Включай.

Я заподозрил неладное. Даже начал перебирать, где мог подставиться сам.

– Что-то произошло? – самым невинным тоном осведомился я.

– Включай. Он без пароля… – тем же тоном, сухим и каким-то надтреснутым, сказала Ксения.

Значит, общий. Ну, включай так включай…

Я подключил компьютер. На экране промелькнула заставка – обычное, гражданское программное обеспечение. Не вижу даже голографической наклейки, свидетельствующей о наличии системы шифрования.

– И?

Ксения достала маленький пластиковый квадратик видеокарточки – ни много ни мало из выреза своего декольте. Всегда поражаюсь, как дамы могут существовать без карманов на одежде… как видно, обходятся. Я взял карточку, машинально глянул – тридцать два гигабайта, самая новая. Не так давно, лет двадцать назад, такова была емкость хранилища данных компьютера, обслуживающего флотскую систему боевого управления, в Адмиралтействе он занимал целый этаж. Я это хорошо знаю, потому что теперь там и мой петербургский кабинет – на освободившихся площадях.

– Посмотри…

– Что там?

– Сказала, посмотри!!

А вот это – нокаут, господа. Я никогда, ни разу в жизни не видел Ксению в таком состоянии. Она могла быть злой, могла быть хитрой, могла быть как мегера, могла задумывать злое, но она никогда не срывалась.

Решив, что в такой ситуации лучше ее пока не трогать, я вставил карту в разъем и установил режим воспроизведения.

Сразу пошла запись.

Это была комната, комната в каком-то здании, судя по тому, что все стены были прямыми, но все они были задрапированы плотной белой бумагой или тканью, чтобы невозможно было опознать место, где велась съемка. Но я все-таки, по тому, как падает свет, понял, что это где-то на Востоке, Багдад, Тегеран, Константинополь – что-то в этом роде. Возможно, даже Кабул. Это сложно объяснить, но если кто долгое время был там, тот это понимает.

Человек, который на экране сидел перед камерой на простом, дешевом стуле, был не в положенной ему форме – генерала жандармерии, – а в гражданском, которое удивительно его молодило. Сейчас ему можно было дать сорок лет, не больше, хотя я точно знал, что ему было за пятьдесят.

Человек посмотрел мимо камеры – видимо, на оператора, который должен был дать отмашку, – а потом заговорил, отчетливо и ровно. Не было похоже, что он говорит против своей воли, не было похоже, что это спонтанное, вызванное каким-то неблагоприятным стечением обстоятельств или нахлынувшим приступом безумия выступление. Весомые, спокойно произнесенные слова, правильно выстроенные фразы.

Говорил человек по-русски, хотя я многое отдал бы, чтобы этого не слышать и не видеть, ни на русском языке, ни на каком-либо другом.

– Сведению нашей государыни, Императрицы Всея Руси Ксении, и всех, кого это касается и может касаться. Я, действительный тайный советник, товарищ министра внутренних дел Павел Порфирьевич Ковалев, дворянин Российской империи, делаю эту запись для того, чтобы прояснить мотивацию своих поступков как в прошлом, так и в настоящем. Я не говорю о будущем, ибо у меня его нет, и я в этом нисколько не сомневаюсь. Но эта запись предназначена и для тех, кто принимает решения: верю, что я своими поступками помог России, верю, что мой факел осветит дорогу в ее будущее.