Подтянувшись, дайвер медленно поднялся по трапу, прислушиваясь к каждому звуку. На последней ступеньке он застыл, готовясь дать обратный ход. Было тихо.
То, что Маньяк увидел, не понравилось ему лишь на первый взгляд. Внутри белоснежная красавица походила на побитую жизнью шлюху. Палуба почти не угадывалась за плотным слоем грязно-бурых водорослей, покрытый плесенью трап вел в темноту люка, к каютам. В трещинах на стенах – темные, истекающие влагой, ютились моллюски. Глубокие царапины на некогда роскошном кожаном диване, окаймляющим корму, разошлись, и, подобно ранам на теле человека, обнажили гниющее нутро, заполненное белесыми червями. Грязь, ветхость, запустение. Складывалось впечатление, что спящая «красавица» пролежала под водой лет десять, пока в один прекрасный день неизвестная сила не вышвырнула ее на поверхность. Заодно и дочиста отполировав снаружи.
Приманка. Для мыши, что сейчас ступила на палубу, сжимая в руках АДС. Маньяк прищурился, рассматривая трап, ведущий к каютам. По закону подлости, бесплатный сыр должен находиться там. Чутье подсказывало, что так и есть. Что стоящая вещица, которую прятала потрепанная красавица, там и скрывалась. В худшем случае, в глубине трюма. И расстояние до нее измерялось одной единственной единицей. Его жизнью.
Маньяк вздохнул. Оставим сыр на закуску. Для начала следовало ознакомиться с механизмом мышеловки.
Соблюдая осторожность, Маньяк скользнул по правому борту, взялся за грязный поручень трапа и поднялся наверх. Верхняя палуба, где размещалась рулевая рубка, была девственно пуста. В разбитые окна падал свет, выделяя мягкий рисунок на красном дереве, которыми были отделаны стены. Больше для того, чтобы оттянуть момент, отделяющий его от темноты трюма, чем в надежде найти что-нибудь стоящее, Маньяк спустился на палубу, обошел яхту, задержавшись на носу. Отсюда скала, окружающая бухту, казалась особенно значительной и неприступной. Вряд ли найдется смельчак… Скорее, смертник, решивший сигануть с двадцатиметровой высоты вниз. Лишь немногие посвященные, к которым Маньяк относил и себя – первооткрывателя – знали о наличии той самой расщелины, что вела к самой воде.
Маньяк включил фонарь и постоял у трапа, ведущего в полутьму. Он пристально рассматривал все, до чего мог дотянуться луч. Когда свет отразился от чего-то стеклянного, дайвер прищурился. Какой-нибудь осколок стекла, не все же смыла вода?
Внимание, девочки и мальчики, пристегнитесь. Время детских развлечений истекло, приготовьте билетик для экстремальных аттракционов. Маньяк взял фонарик левой рукой, правой перехватил автомат, держа палец на спусковом крючке, и стал медленно спускаться. Тошнотворный запах накрыл его удушливой волной прежде, чем дайвер увидел лежащего на спине человека. Маска на лице, загубник, оборванный шланг, ведущий к аквалангу.
Маньяк дернулся, едва не начав стрельбу. Только зоргов ему сейчас и не хватало! И тут же понял, что ошибся. Человек был мертв. Давно. Тело его раздулось. Сквозь дыры в костюме сочилась гниющая плоть. Некстати вспомнился кожаный диван, что стоял на корме. Маньяк чертыхнулся, сойдя с последней ступеньки. Он понял, почему принял мертвеца за зорга. С трупом происходили те же странности, что и с яхтой. Судя по состоянию тела, аквалангист был мертв ни один месяц, но лицо… Абсолютно не тронутые тлением глаза – огромные, с расширенными зрачками – отчетливо виднелись в маске. И губы. Синие, покрытые сетью трещин, с запекшейся кровью, продолжали удерживать загубник дыхательного шланга.
Луч фонаря скользнул по трупу, по стенам, по потолку и, не задерживаясь, нырнул в ближайшую каюту. Маньяк медленно двинулся по коридору, обходя труп. Каюта за каютой. И ничего интересного. Грязная, забитая моллюсками мебель, слой водорослей, матово блестящий на стенах.
Дайвер задержался на подступах к люку, ведущему в трюм, и, скорее для очистки совести, повел фонарем в сторону кубрика. То, от чего отразился луч, буквально ослепило его. Маньяк прищурился от блеска, еще не веря своим глазам. Все стены и потолок кубрика были увешаны гроздьями огромной черной икры. Но не это зрелище заставило его сдержать шумный вздох. Между черными гроздьями вздулись по виду стеклянные, размером с мячик для пинг-понга, шарики. То, что находилось внутри, отражало свет настолько сильно, что рябило в глазах. «Слеза ангела». Алмаз – безупречной формы и чистоты. Исцеляющий и дарующий. О ценности которого можно было говорить лишь шепотом.
Только единожды Маньяку довелось лицезреть диковинный артефакт. Три года назад на побережье Призрачной бухты вынесло труп. Это само по себе было редкостью невиданной – океан никогда не отдавал мертвую добычу. Так вот, тогда Маньяк был в числе тех, кто нашел утопленника. Выглядел он ужасно: лицо изъедено рыбами до костей, костюм не просто порван – обожжен. Огромные дыры с обугленными краями обнажали плоть, где копошилась живность. Мертвеца опознали по шахматной фигурке, выпавшей из водонепроницаемого рюкзака. Ферзь. Всем известно, что тот постоянно носил ее с собой. На каждую ходку. И прозвище получил по этой же причине. Скользкий тип. Маньяк имел на него зуб, но предпочитал меньше распространяться об этом. Он отлично помнил, как однажды, измотанный до предела, потерял сознание в подземном гроте, у самого выхода на перевалочную базу «Сверчок». И очнулся от того, что его грубо обыскивали, особо не стесняясь. Вот этот самый Ферзь и обыскивал.
– Ой, извини, братан, я не знал, что ты живой, – только и сказал Ферзь, усмехнувшись, когда Маньяк открыл глаза. Может, еще спасибо ему следует сказать за то, что не подтвердил свое знание контрольным в голову?
Да чего толку вспоминать? Представилась бы возможность, ответил.
Об этом и размышлял тогда дайвер, наблюдая за тем, как старый моряк Гофман обыскивает труп. Из рюкзака выпало еще кое-что помимо шахматной фигурки. В сморщенные, перечеркнутые глубокими линиями ладони упал похожий на стеклянный шарик. Как известно, кто нашел, тот и хозяин. Одно из немногих правил, соблюдаемых неукоснительно. Трясущимися от волнения руками Гофман долбил шар о камень. Затея не из легких, но того стоила. К слову сказать, Гофмана вскоре грохнули. Не принесла старику счастья «слеза ангела».
И вот теперь, сдерживая от волнения дыхание, Маньяк рассматривал в свете луча настоящее сокровище. Не меньше десятка шариков, развешанных среди черной икры.
Мысль о том, что где-то должна прятаться живность, мечущая такую вот икру, пришла в голову с опозданием. А вполне могла стать последней.
Откуда взялась черная опухоль, что вздулась на потолке, неизвестно. Маньяк заметил ее не сразу. Заметил, когда с резким шлепком распахнулось черное нутро и оттуда вывалились десятки тонких нитей – щупалец. Водяная лилия. Интуитивно, понимая бесполезность затеи, Маньяк дернул стволом вверх и нажал на спусковой крючок. Две пули влетели в черную влажную плоть. Оглушительно чавкнуло. И все.
– Хрен тебя дери, – еще не принимая ситуацию всерьез, сказал Маньяк.
И тут же дождался ответа. На потолке, отбросив условности мимикрии, стали проявляться черные, пульсирующие опухоли. Хлоп-хлоп. И вниз потянулись сотни нитей, так плотно, что занавесили все пространство, ведущее к выходу. Когда хлопнуло за спиной, Маньяк пригнулся и отшатнулся к стене. Но было поздно. Одна из нитей коснулась левого предплечья. Маньяк отпрянул к люку, едва не взвыв от обжигающей боли.
