– Почему она не радуется и не ликует, как другие? – удивлялись люди. И я тоже. В конце концов, она родила ребенка от самого Солнечного Лорда! Нам казалось, что она должна быть самой счастливой. – Дорф перевел дыхание. – Вот тогда-то старухи и рассказали нам правду. Про то, что родились близнецы. Был еще один ребенок.
– Его, – прошептал Реймон. – Это его сын.
– Что это было за чудовище! – простонал Дорф. – Какая огромная голова! Пилар разразилась страшным криком при его появлении на свет. Он был ужасен настолько, насколько первый был прекрасен. Такой ужасный, что невольно сомневались: а человек ли это? И огромный, в два раза больше брата. Ужасный гигант… Людоед…
– Его сын, – повторил Реймон. – Сын Луана! Голова старика дернулась, его глубокие глаза глянули на сына и затем в ночную мглу.
– Только дураки произносят это имя, – прошептал он неодобрительно. – Ведь считается, что его можно вызвать одним упоминанием. Особенно в полнолуние. И помни, у него нет причин быть снисходительным к здешним людям. Ведь после того, что мы сделали с его сыном…
– Расскажи мне об этом, – настаивал Реймон, хотя без прежнего пыла.
– Это был самый ужасный день в моей жизни, – признался Дорф. – И в то же время самый прекрасный, – добавил он, но так тихо, что сын не услышал его слов. – Многие настаивали на убийстве обоих детей. Но видел бы ты, как Пилар защищала своих младенцев. Она защищала их так, как если бы они оба были подарком небес. Она сцепилась с женщинами, когда те подошли ближе.
– Так хоть один ребенок спасся? – спросил Реймон с надеждой.
Дорф покачал было головой, но передумал, заметив тень разочарования на лице мальчика.
– Я думаю, тебе можно рассказать, – сказал он нерешительно. – Если бы она не боролась так отчаянно, люди не пожалели бы ее. Но они пожалели, и первенец остался жить. «Пусть живет, – решили люди, – но не вместе с ведьмой».
– А что же второй ребенок? – спросил Реймон, затаив дыхание. – Сын чудовищного Ночного Лорда?
Дорф не сумел подавить дрожь. Прикрыв глаза рукой и опустив голову, он пробормотал:
– Его отнесли в болото. В обиталище тьмы.
– Чтобы убить? – спросил Реймон тоскливо. Дорф сурово нахмурился.
– Тому, кто отнес ребенка на болото, было поручено убить его, – признался он. Затем голос его смягчился. – Но кто знает, выполнил ли ой наказ? Каким бы чудовищем ни был этот ребенок, но все же он был живой. Он шевелился. Его огромный рот искал материнскую грудь.
Дорфа душили рыдания, он опустил голову, закрываясь от пламени свечи.
– Так он спасся, – уверенно заявил Реймон.
– Этого я не говорил, – сказал Дорф твердо, – я сказал только – возможно, ребенка оставили там. Среди болота, среди корней огромного дерева.
– Так он спасся, – повторил Реймон еще увереннее.
Рука Дорфа поднялась, но, взглянув на золотые волосы мальчика, он не смог пересилить себя и ударить его.
– Ты думаешь, это милосердно – оставить там ребенка одного? – спросил Дорф хрипло. – Если только голод не убил его, то многое на болоте могло довершить дело. Огромные водяные змеи, свисающие с деревьев, черные скорпионы, таящиеся в водной пене, смертоносные пауки, прячущиеся среди корней и поваленных стволов. А если они и не были достаточно опасны, то существовала еще лихорадка, которую каждый вечер приносил туман… – Он покачал головой. – Нет, тут не было ни капли милосердия. Деяние это было достойно наказания, а вовсе не награды, которая за этим последовала.
– Награды? – Это слово напомнило Реймону о Пилар.
– Да, награды, – решительно сказал Дорф и мягко коснулся пальцами щеки мальчика. – Видишь ли… человек, что отнес ребенка на болото… Он затем позаботился и о первенце Пилар. И растил его как собственного сына.
В первый раз Дорф признался в этом. Теперь, с растущим чувством потери, он ждал неизбежных вопросов.
Вопросов не последовало. Мальчик лишь глубоко вздохнул. Через минуту он молча пересек комнату и лег на кровать у стены.
– Я еще кое-что хочу тебе сказать, – буркнул Дорф. – Это важно. Ты всегда будешь моим сыном. Всегда. Что бы ни говорили.
Ответа не последовало. В конце концов, Дорф прошел через комнату и лег на кровать, вскоре оттуда послышалось его ровное дыхание.
Только тогда Реймон шевельнулся. Он бесшумно вышел из дома и направился к лестнице, ведущей на вершину башни.
Ночь была особенно темной, луна скрывалась за грядой облаков. На западе ничего не было видно – дальние горы скрыла темнота. Разочарованный, Реймон повернулся к востоку, к грязным домикам селения. Нетрудно было разглядеть и то жилище, что интересовало его, – хижину Пилар.
Сейчас, как и в другие ночи, свет струился из ее окна. «Лунная ведьма» – вот так называл он ее в дни детства, вместе с другими детьми он громко выкрикивал это прозвище, когда она проходила мимо, ее дом он всегда называл «Хижина ведьмы». Он попытался представить ее там, в доме – татуировка на лице, изуродованном болезнью. «Мама… » – неуверенно произнес он, как будто пробуя слово на вкус. Затем его лицо исказилось от отвращения: «Брат… »
Едва он произнес это слово, как луна вышла из-за облаков и ее бледный свет опустился на равнину. Теперь Реймон не мог не видеть того, что находилось за восточной стеной – зловещее болото и рваные верхушки деревьев.
«Брат… » – прошептал он снова. И рыдая, закрыв лицо руками, он устремился вниз.
Глава вторая
ПОДАРОК
Он поклялся не обращать на нее внимания, или, по крайней мере, относиться так, как к любой другой женщине в селении. Но следующим утром, заслышав ее шаги, Реймон не смог устоять и бросился к воротам.
Пилар была уже не та здоровая энергичная женщина, которую он помнил с раннего детства. Изможденная и согнутая лихорадкой, она двигалась с большим трудом. Реймон был готов броситься ей на помощь. Его остановило лишь то, она вдруг замедлила шаг и стала подозрительно оглядываться.
Реймон наблюдал за ней в щель между дверью и стеной. Несмотря на болезнь, лицо Пилар было по-прежнему жестким, глаза смотрели прямо и пронзительно. Когда же она бросила взгляд на жилище Реймона, взгляд ее смягчился и стал почти нежным. Даже яркая татуировка, казалось, потеряла свои резкие очертания. Затем Пилар отвернулась и медленно побрела прочь, тяжело опираясь на палку.
Она еще не успела добрести до ворот, когда Реймон подбежал к лестнице и вскарабкался наверх.
Как обычно, Дорф уже был на страже. Он повернулся к Реймону, но, внимательно посмотрев на выражение его лица и глаза, которые жадно следили за удаляющейся фигурой Пилар, ничего не сказал, предоставив мальчику самому нарушить молчание.
– Неужели не существует никакого средства от лихорадки? – спросил, наконец Реймон.
