Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
В такие моменты, глядя на игру огней, Элай завидовал колонистам. Они строили новый город, новую вселенную. Воодушевленно, как помилованные смертники. Поселенцы Раздора вырвались за миллиарды миль от дома, чтобы начать все с нуля и не допустить тех ошибок, что остались в прошлой их жизни. И, Лоден свидетель, с каким же энтузиазмом они отнеслись к этой миссии.
Город-на-скале вырос над джунглями, взгромоздившись на утесы хребта, идущего с севера на юг. Опутал его паутиной дорог и подъемников, взрастил сотни башен и каскады домов. Засадил камень садами, поработив мертвую стихию. В верхних кварталах так и вовсе казалось, будто тебя занесло в сердце хвойного леса. Селились там люди побогаче, способные оплатить работу жрецов Элементиума. Деньги могут многое и легко позволяют своим обладателям сладкий вечерний чай на каменной террасе, под сенью впившихся в скалы сосен. С непременным видом на долину, где царствовало бурое море джунглей Раздора.
Элай частенько там бывал. Разумеется, тайно для горожан и начальства. Дожидался окончания вечернего сеанса связи, отчитывался перед Радикалом о состоянии дел, охотно отвечал на равнодушные вопросы стареющего боевого лорда и старался не смотреть в сторону часов, которые висели как раз за мониторами пульта. Командир слушал его без энтузиазма, отстраненно, проходя избитый и потому единственно верный ритуал. Ловсон видел, что Радикал сдает и что даже жрецы Медикариума не смогут поднять бывалого лорда на ноги. Судя по участившимся в последнее время вспышкам ярости — командир и сам осознавал свое ближайшее будущее и потому к молодым, наступающим на пятки стратегам, относился с подозрением. Ведь кто-то из них займет место боевого лорда. Может быть, им окажется и Элай, кто знает? Но победить старость Радикал уже не мог. Несомненно, его ждет достойная пенсия и великолепный уход. Во всех смыслах этого слова.
Но кому из нас хочется уходить?
После беседы с Радикалом Элай всегда отправлялся к себе в коттедж. Мимо плаца, вечно забитого тренирующимися бойцами под зорким надзором младших тактиков, мимо казарменной части, со скучающими и постными лицами обитателей, мимо столовой, вечного пристанища старших тактиков и ловуров. Служба есть служба. И Элаю она не нравилась. Армия должна воевать. Солдат обязан сражаться.
Иначе наступает летаргия.
С такими тяжелыми мыслям Ловсон добирался до офицерского квартала, представляющего собой ровные ряды небольших коттеджей, разделенных аккуратными лужайками, аллеями, дорожками. Его дом находился чуть на отшибе. На углу этого «квадрата-обитания». В сотне футов от серого забора, кое-где потрескавшегося от натиска джунглей. С соседями Элаю повезло. Слева жил ловур Тэмс, в прошлом году подравшийся на пьяную голову в одном из кабаков на станции, и прошедший модификацию в храме Медикариума. Теперь угрюмый, недружелюбный офицер кулаки не распускал и вел себя тихо-тихо. Ловсон видел его только на построениях, и понимал, что перед ним уже не тот Тэмс, с которым он служил раньше. Того Тэмса прикончили жрецы Медикариума, как пить дать. Выдавили душу шумного солокерца из тела, и поместили туда мертвеца.
Позади жил старший тактик Бойл «Дубина». Туповатый, грузный и необычайно ответственный командир. Элай ему доверял. Знал, что «Дубина» расшибется в лепешку, а поставленную задачу сделает, даже если ею окажется сортирная яма, в которой можно похоронить Лоденского мамонта. Звание старшего тактика для Бойла было потолком, но при этом и пиком воинской карьеры. Но больше всего Ловсон любил «Дубину» за гробовую тишину в его доме. Бойл вечно пропадал где-то в казармах, среди солдат, а когда возвращался — вел себя тише смерти. И лишних вопросов никогда не задавал.
Поднявшись на крыльцо, дождавшись щелчка замка, Элай попадал в полумрак опостылевшего жилища и молча переодевался в гражданское. Деловито, собранно, без единого лишнего движения. В его комнатушке хватало милых излишеств, являющих собой предмет черной зависти даже для старшего командного состава. Но Ловсону было нужно что-то большее, чем бесконечный офицерский бар, да щепотка прокхатовской дури. Ему хотелось строить новый мир вместе с жителями Города-на-скале, видеть, как воплощается в жизнь его мечта, и чувствовать, как жизнь вновь обретает смысл.
А не торчать цепным псом в джунглях, выполняя бессмысленную и скучную работу. Изо дня в день подхлестывая обленившееся военное чудище империи.
Перед самым выходом он аккуратно складывал черный плащ стратега, бережно разглаживал ладонями шелковистую ткань и долгое время смотрел на серебряную вышивку, прежде чем закрыть ящик. Вид раскрытой книги, его родового герба, словно помогал справиться с тяжелыми мыслями. Напоминал Элаю, что он не один. Что на далекой Приме, в нескольких звездных системах отсюда, в поместье на берегу Глубокого озера его ждут мама, отец и Санни, любимая жена.
Перед выходом он подходил к зеркалу, несколько минут смотрел на крепкого длинноволосого мужчину с острой русой бородкой, и ему всегда казалось, что он видит не свое отражение, а совсем другого человека. Не волевого командира, а художника, который оказался не в том месте и не в то время.
Ловсон плотно закрывал за собой дверь, по привычке дергал замок и на пару мгновений задерживался на крыльце, вдыхая влажный, густой воздух Раздора. Смотрел на огни казарм, на приглушенный свет в доме Тэмса и, наконец, шел к проходной, где поджидал Нару.
В Город-на-скале они всегда отправлялись вдвоем. Он — стратег «Имперских карателей» и она — морт Нара, жрица Медикариума, приписанная к их подразделению.
Они добирались до поселения и неспешно бродили по аккуратным улочкам новой жизни, представлялись случайным жителям художниками с Ливня, ищущими место для их будущей галереи. И иногда Элаю даже удавалось забыть о том, что они никогда не нарисуют ничего лучше боевой схемы или анатомического рисунка раненого солдата. В такие моменты он готов был до хрипоты спорить с поселенцами о цветах, красках и недостатке света на той или иной площадке. Да что там говорить — в этих наивных прогулках Ловсон находил какое-то странное, удивительное счастье.
В Городе-на-скале пахло детством. Другим миром, который мог бы принадлежать им, не соверши они свой выбор много лет назад. Здесь шла большая, интересная игра, которая полностью поглотила и Нару, и Элая. И эта игра создала нечто больше. Нечто загадочное. Между мортом и стратегом появилось… что-то. Что-то неуловимое. Тонкое, чарующее. Запретное. Признаться честно, Элаю нравилось общество прелестной Нары, рядом с ней он почти не скучал по дому и даже порой чувствовал давно забытое щекотание в груди. Симпатичная жрица была мечтой многих бойцов гарнизона. И, стоит отметить, доступной мечтой. Даже Ловсон, не интересующийся личными приключениями своих подчиненных, слышал о ее безумном романе с каким-то черноусым молодым тактиком. Знал о разбитом сердце ловура Рудольфа и видел, как еще один ловур — Тимми, из молодых, поглядывает на Нару с такой страстью и обожанием, что хотелось охладить его пыл в карцере.
Но ее любовные похождения Элая не трогали. И, несмотря на это, он все чаще чувствовал себя монстром, вспоминая о Санни. Конечно, та знала, на что идет, когда выходила замуж за кадрового военного. Но вряд ли догадывалась, какие поганые мыслишки роятся в его голове.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
