— Добрый день, драгоценный преждерожденный Лобо! — Сюцай Елюй приветливо улыбался, провожая взглядом Судью Ди, который уже вполне привычно направился вдоль по коридору. — Как удачно, что вы зашли! Я как раз собирался заварить «Золотой пуэр», который мне привез из Ханбалыка батюшка. Не окажете ли вы мне любезность, выпив вместе со мною по чашечке-другой этого замечательного напитка?
«Даже речь у парня изменилась, — с удовлетворением отметил Баг. — Культурой повеяло от человека, культурой…»
— Что ж, — скупо улыбнулся он. «Золотой пуэр» был чай изысканный, готовили его по старым рецептам очень малыми партиями – специально для императорского двора, а до встречи со Стасей еще оставалось время. — Если я не отвлеку вас…
— Что вы! — всплеснул руками Елюй. — Это большая честь для скромного жилища вашего недостойного слуги. Прошу вас, войдите!
Баг вошел и, сопровождаемый радушным хозяином, двинулся следом за котом в гостиную.
Апартаменты сюцая по планировке были сходными с апартаментами Бага, однако если обстановка жилища Лобо была скорее спартанской – исключительно необходимые для жизни вещи, ну разве что музыкальный центр «Кали-юга 1455» выделялся драгоценным камнем среди суровой простоты, то гостиная сюцая Елюя теперь напоминала кабинет ученого мужа, оформленный в лучших ханьских традициях: исчезли легкомысленные занавеси на окнах, уступив место строгим шелкам с видами горы Тайшань, вдоль стен разместились полные книг лаковые шкапы, между коими красовались каллиграфически выполненные надписи – все больше выдержки из двадцать второй главы «Суждений и бесед» великого Конфуция. «Усердное постижение канонических книг раскрывает уши, праздность погружает в бездну глухоты», — с благоговением прочитал Баг.
— Извините, у меня не прибрано, повсюду книги, — смущенно сказал сюцай. — В кабинете еще хуже… Прошу вас, присаживайтесь! — Елюй указал на кресло рядом с резным чайным столиком. — Я приготовлю чай! — Он скрылся в коридоре. Где-то в глубине квартиры глухо стукнула ступка: «Золотой пуэр», как и века назад, изготавливался в виде брикетов измельченного чайного листа, которые перед употреблением надлежало тщательно и с умением растолочь.
Баг покосился на заваленный свитками, книгами и компакт-дисками стол на гнутых ножках; казалось, ножки не выдерживают и вот-вот подломятся под тяжестью сей груды знаний. Из книг густо торчали закладки.
Кот между тем неторопливо подошел к двери между двух шкапов: у Бага такая дверь вела в спальню. Подошел, обернулся и выразительно посмотрел на Бага.
— Ну уж нет, — отвечал тот, — мы все же не дома, мой хвостатый друг.
— Мр-р-р, — продолжал настаивать кот и уселся у двери. Взглянул на ручку. — Мр!
— Нет, не «мр», — махнул рукой Баг. — Совершенно не «мр». Это несообразно.
Кот повел ушами в сторону кухни, повернулся к двери задом и сделал вид, что увлеченно трется о косяк: в этот миг в комнате возник сюцай – с подносом, на котором стояли глиняные чашечки и пузатый чайник усинской работы. Осторожно установил поднос на столик и церемонно налил чай в чашечки. Потом обеими руками поднял одну и почтительно протянул Багу.
— Отведайте, прошу вас!
Баг с легким поклоном принял чашку и пригубил горячую ароматную жидкость. То был превосходный чай, обладающий тонким, почти теряющимся и в то же время простым и строгим букетом. Баг признательно прикрыл веки.
— Изумительно… А что ваш батюшка, не вернулся ли он уже в Ханбалык?
С родителем Елюя Багу повезло столкнуться на лестнице на прошлой седмице. Как всегда открыв дверь перед Судьей Ди, Баг обнаружил, что на лестничной площадке вполне многолюдно: у двери сюцая толпились четверо свитских в серых шелковых халатах, а также упитанный преждерожденный среднего роста, в темно-голубом официальном платье и высокой шапке-гуань. Характерные черты круглого и румяного лица, а также едва уловимые особенности в манере жестикуляции позволяли безошибочно угадать в нем исконного жителя Цветущей Средины, потомственного придворного неведомо в каком колене; он небрежно принимал низкий поклон Елюя, когда на площадке возникли Баг и кот. Судья Ди, заинтересованный, степенно подошел к приезжему. Сановник повернулся, внимательно осмотрел кота, потом расплылся в улыбке и бросил в пространство: «Хвостатый каких будет?» — «Они – Судья Ди, батюшка», — почтительно подсказал сюцай из-за его плеча. «О! — удовлетворенно воздел к потолку пухлый палец сановник, — о!» После чего похлопал Елюя по плечу, мазнул взглядом по стоявшему в сторонке Багу и в сопровождении свитских неспешно погрузился в лифт…
— Да, благодарствуйте, — ответствовал сюцай. — Уже вернулся, и обратный путь его был легок и приятен, как он соблаговолил мне сообщить электронным письмом сразу по приезде домой.
— Надеюсь, наш прекрасный город произвел на него благоприятное впечатление? — осведомился Баг, сделав маленький глоток.
Сюцай улыбнулся.
— Я тоже на это надеюсь, — сказал он. — Но вообще-то батюшке было не до красот, ему минутки свободной не выпало. Он приезжал консультироваться относительно челобитной о снижении налогов с высокотехнологичных предприятий нашего улуса. — Баг с удовольствием отметил, что сюцай Елюй, уроженец Цветущей Средины, назвал Александрийский улус «нашим». — Голосование по ней, как вы знаете, состоится в улусном Гласном Соборе в конце следующей седмицы. Батюшку очень волнует, насколько высока вероятность того, что челобитная наберет потребное число голосов.
— А, вот что! — Баг был далек от проблемы налогов. «Золотой пуэр» интересовал достойного человекоохранителя гораздо больше. — Полагаю, это волнует не его одного… Замечательный чай.
Довольный Елюй схватился за чайник:
— Вы позволите?
Баг пододвинул свою чашку.
— Преждерожденный Лобо, — торжественно и немного смущенно после паузы проговорил Елюй. — Я давно хотел от всей души вас поблагодарить, но мне не представлялось случая…
— За что? — удивился Баг.
— Вы для меня как пример! Соседство с вами – оно буквально все во мне перевернуло! Когда я узнал о вас, о ваших славных подвигах, передо мною ясно встала вся моя прошлая жизнь. Я понял, как она была пуста и никчемна. Ныне все мои помыслы – лишь о том, как послужить народу, как стать похожим на вас, стать таким же героем… и будьте уверены, я этого добьюсь! — Голос Елюя дрожал от наплыва чувств.
— Ну, что вы, — слегка смутился Баг, — какие подвиги! Я всего лишь честно делаю то, что должен. И был бы рад, если б и вы поступали так же. Вот и все.
— Да, да! — Сюцай взмахнул чашкой. — Именно! Вы еще узнаете! Я окажусь достойным вашего доверия! Я вам докажу! Вот увидите!
«Милосердная Гуаньинь»[6], — Баг почувствовал себя не в своей тарелке.
— Нет-нет, — сказал он Елюю. — Не надо ничего доказывать. Пусть все идет своим чередом. Естественно. Ведь вы, сюцай, не можете не помнить слов Лао-цзы… — Баг хотел процитировать подходящие к случаю слова о пользе недеяния, но, вовремя поняв, что дословно ему ничего не вспомнить, сразу вспомнил, что спешит.
