Людоед жил сытно, но скучно. Так прошло еще несколько веков. Однажды, блуждая по окрестным лесам, он увидел молодую Людоедиху.
— А ты откуда взялась, красавица? — спросил обрадованно Людоед.
— Я родилась в Подземном царстве, на острове Пакира, — ответила Людоедиха, смущенно потупив круглые словно у рака глаза.
Людоед даже ресницами захлопал от удивления.
— Вот как! Выходит, колдун не погиб в той битве возле Горы Трех Братьев?
— Нет, Пакир жив-живехонек. Он же бессмертный! Но вот выбраться из подземелья не может, так как волшебник Торн заколдовал свод подземной пещеры. Как не велика колдовская сила Пакира, пробиться на поверхность он пока никак не может.
Людоед задумчиво пожевал толстые губы. “Может, оно и к лучшему, что Торн своим чародейством запер колдуна в подземной пещере , — подумал он. — Мне в Голубой стране и без Пакира хорошо!”
— Но как же ты сюда попала, красавица? — спросил он.
— Шпионы Пакира недавно пронюхали, что ты, Людоед жив и здоров, и обитаешь в замке Фараха. Сначала Пакир очень рассердился и хотел даже убить тебя. Ведь ты предал армию Тьмы и трусливо бежал во время битвы возле Горы Трех Братьев! Но потом Пакир смягчился. Он решил, что будет лучше, если в краю Торна станет побольше людоедов. Но ты же живешь один, и чтобы на свет появились маленькие и симпатичные людоедики, тебе нужна жена!
Людоедиха покраснела, а потом храбро продолжила:
— Я жила в Подземном царстве одна-одинешенька, и мне было очень скучно. Пакир прознал про это и спросил: “Хочешь замуж?” Я сказала “Нет, ни за что! Но вообще-то, очень даже хочу!” Тогда Пакир превратил меня в летучую мышь и я тайными подземными туннелями пробралась на поверхность земли. Сюда, в Голубую страну, я летела целых две недели, а потом вдруг снова превратилась в такую вот красавицу-раскрасавицу. Я очень скромная, и к тому же умею лучше всех на свете готовить, убираться в доме, шить, вышивать, петь, плясать и ухаживать за маленькими людоедиками. Вот!
И Людоедиха еще пуще зарделась от смущения, потому что она на самом деле было очень скромная.
— Хочешь выйти за меня замуж? — подмигнул ей весело Людоед.
Его подруга тотчас закрыла пунцовое лицо руками. Она хотела скромно промолчать, но вместо этого радостно воскликнула:
— Да, очень хочу!
Долго жили вместе Людоед с Людоедихой, а потом у них родился сын. Маленький такой, но очень упитанный. Родители не могли нарадоваться, баюкая в руках своего первенца. Назвали его Людушкой-голубушкой. Уж больно обаятельно улыбался их сынок!
А какие большие и острые у него были зубки!
Людушка рос очень медленно. Да и куда ему было спешить — ведь век у людоедов очень долог! Прошло тридцать лет, прежде чем он стал мальчиком-побегайчиком. Людушка оказался очень шумным и непоседливым, и все время ухитрялся попадать в самые неприятные истории. Мамаша только делала, что вызволяла Людушку. То он падал со стены замка в ров с водой, то засовывал голову в муравейник, то залезал на деревья, а слезть вниз боялся. А уж лентяем да распустехой он был таким, что отец даже прозвал его Лежебокой. Чуть Людоед брался за работу — скажем, принимался чинить подвесной мост или крышу, — как Людушка сразу же притворялся больным-прибольным, со стонами и охами забирался в свою кровать и с головой закрывался одеялом. “И в кого пошел этакий дуралей? — сокрушался Людоед. — Ну, совсем на меня не похож! Нет в нем ни силы, ни ума, и главное, нашей людоедской хитрости. Любой барсук его обмануть сможет, любая сорока вокруг хвоста обведет. Э-эх, а если с нами, родителями, что-нибудь случится? От своей великой лени Людушка может запросто умереть с голоду! Будет лежать рядом с караваем хлеба, и даже пальцем не пошевелит, чтобы его в рот положить!”
Глава 2. Встреча с Бастиндой
Шли годы, а Людушка только и делал, что ничего не делал. Зато валять дурака он умел лучше всех на свете. Не было в окрестности замка дерева, с которого он бы не сверзился вниз головой, не было и ямы, в которую он бы не провалился. А уж болото Людушка излазил вдоль и поперек, и успел перезнакомиться и перессориться со всеми лягушками. Больше всего он не любил птиц, которые часто издевались над толстым и неуклюжим людоеденком. Людушка так рассердился на них, что соорудил большую рогатку, которую постоянно носил за поясом. После этого все птицы подобру-поздорову убрались из окрестностей замка.
Так бы, наверное, Людушка и вырос глупым да безобидным великаном, если бы в его жизни не случились печальные перемены.
Однажды он захотел полакомится чем-нибудь вкусненьким. В березовой роще, на краю оврага в маленькой норе жили злые лесные пчелы. Людушка выследил их, выждал, когда они улетели на цветочный луг, и стал торопливо раскапывать землю руками. Вскоре он нашел маленькие восковые соты со сладким медом.
Только Людушка засунул их в рот, как вдруг рой вернулся. Увидев, что их жилище разорено, пчелы тучей набросились на Людушку и начали больно жалить его в нос, уши, щеки, руки, ноги, спину и прочие места. Людоедик заверещал от страха и бросился в лес, не разбирая дороги и круша все деревья на своем пути. Ох, сколько же шишек он набил на лбу!
Пчелы преследовали его до самого вечера, пока Людушка, наконец, не добежал до незнакомого озера. Нырнув в него, маленький людоед хотел было притвориться большим карасем, но пчелы еще долго кружили над водой, угрожающе жужжа.
Только под вечер они улетели. Людушка с охами и ахами выбрался на берег. Он вытряхнул из карманов лягушек, снял с носа большую пиявку и побрел домой. Но вскоре понял, что заблудился.
Два дня Людушка бродил по лесу, прежде чем выбрался наконец, к родному замку. А там он застал рыдающего Людоеда.
Не зря говорится, что беда не приходит одна. Узнав, что ее сынок пропал, Людоедиха очень встревожилась. Она решила, что Людушка опять завяз где-то в болоте, и бросилась его выручать.
Людоедиха забрела в такую жуткую трясину, что взяла да сама там утонула!
Прошел еще год, и вновь Людушка заблудился в лесу. А когда вернулся, то увидел, что в замке на полу лежит мертвый Людоед. Ух, до чего же Людушка испугался да расстроился! Ведь теперь он остался круглым сиротой.
Людушка выбежал из замка, сел на валуне возле колодца и заплакал. А потом услышал, что над его головой стрекочет сорока.
Хотел было Людушка по привычке достать рогатку, да обнаружил, что потерял ее. И тогда он заплакал еще пуще.
Сороке стало его жаль. Она села на край колодца и застрекотала:
— Вот так, вот так кончают все плохие людоеды. Зачем твой папашка ел Жевунов, да лесных зверей? Вот за это злодейство он и поплатился. У нас, у птиц есть мудрая поговорка: тот, кто творит зло, от зла и погибнет!
Людушка всхипнул.
— И вовсе мой папашка не был злым! У него просто аппетит был очень хорошим. Ну разве могли Жевуны да лесные звери обижаться на это? Просто смешно, честное-пречестное слово! А кто же тот нехороший дядя, который погубил моего папашку?
