— Пассажиры уложены, — сообщил женский голос по интеркому (экран, связывавший мостик с салоном, уже месяц как не работал).
— Хорошо, — ответил Брим, представив себе лицо Памелы Хейл, старшей стюардессы. На войне она служила первым офицером космического крейсера и была лет на десять старше Брима, оставаясь при этом умопомрачительно красивой. — Ложись сама да пристегнись покрепче — где-нибудь около кормовой переборки. Когда мы плюхнемся, внутренняя гравитация долго не продержится.
— То-то мне послышалось, что генераторы вырубились, — сказала Памела. — Разве Перетти не может их запустить?
— Им кранты, — апатично пояснил Перетти. — Как и нам, вероятно.
— Нет проблем, — беззаботно бросила Пэм. — Масса моих добрых знакомых давно уже умерли.
Брим улыбнулся. Хейл — храбрая девчонка. Наверное, насмотрелась во время войны такого, что ее уже ничто не пугает.
— Если маневровый движок продержится, — сказал он, надеясь, что говорит уверенно, — я посажу это корыто. — Он снова взглянул на гиперэкраны и покачал головой: он не видел даже, куда собирается садиться.
— Тогда не буду тебе мешать, — все так же бодро сказала Хейл. — Подумают еще, что я пристаю к капитану в служебное время.
— Иди ложись, я скоро, — фыркнул Брим. Такие, как она, даже грозу могут утихомирить. Интересно, как это ее занесло в такую горе-контору, как «Старфлит». Тут, наверное, целая история.
Снаружи атмосферное пламя охватило весь корпус, и большие заостренные радиаторы походили на пылающие паруса. Грохот встречных потоков сотрясал старый корабль, как огонь разлагателей.
— Прошли около пятнадцати тысяч иралов, — доложил Хэмлиш, глядя через плечо бесчувственной Торгесон.
— Спасибо, Спаркс. Такая помощь мне теперь нужнее, чем услуги радиста.
— Тогда я поменяюсь с ней, — проворчал Хэмлиш, оттаскивая Торгесон на ближайшее свободное кресло. На ней был ни на что уже не похожий зеленый комбинезон, а подошвы, как успел заметить Брим, протерлись до дыр.
Маленький радист сел за пульт второго пилота и с застенчивой улыбкой поправил очки.
— Вам придется объяснить мне, что делать.
— Для начала говори мне высоту каждую пару тысяч иралов. Мой альтиметр утром вышел из строя.
— Двенадцать тысяч, — сообщил Хэмлиш. — Вроде чуть помедленнее идем, да?
— Индикатор показывает, что да. — Так лучше, но все-таки жуть как быстро. — Задраить трюмы, мистер Моррис, — приказал Брим по интеркому.
— Уже задраены, мистер Брим, — спокойно ответил Моррис.
Брим позавидовал его скафандру — при аварийной посадке такой очень даже пригодится. Но пассажирам скафандры не выдают — стало быть, и экипажу они не полагаются.
— Десять тысяч иралов — и зажглась предпосадочная панель, мистер Брим, — доложил Хэмлиш.
— Понял. Читай по очереди все, что там появляется.
— Есть, мистер Брим. Посадочные ремни?
— Пристегнуты. — Брим напряг мышцы. Кто знает, выдержит ли эта сбруя после стольких-то лет?
— Плавучие камеры?
Брим посмотрел на аварийный участок панели рядом с альтиметром. Три зеленых огонька — старая калоша всерьез полагает, что способна удержаться на плаву.
— Готовы.
— Восемь тысяч иралов.
— Понял. — Удар становился все неизбежнее. Брим содрогнулся.
— Нагрузка на маневровый двигатель?
— Нагрузка в норме.
— Автопилот?
— Отключен. — Недоставало еще в таких обстоятельствах полагаться на столетней давности автоматику.
— Аварийный маяк?
— Он зажжется, когда ты нажмешь зеленую кнопку под своим передним гиперэкраном.
— Есть, нажал. Шесть тысяч иралов. На панели больше ничего не загорается, мистер Брим.
— Хорошо. Оставайся там. Своей подготовкой я займусь сам.
Они нырнули в облака, и дождь заволок паром горящие гиперэкраны. Старый корабль трясся и скрипел в густеющем мраке. Пар сделался таким плотным, что их передний позиционный огонь излучал призрачно-белое сияние, а вращающийся маяк сверкал зеленым, точно ведущий стрельбу разлагатель.
— Тормоза? — спросил Брим. — Пять огоньков на панели номер два.
— Горят — все пять.
— Хорошо, Хэмлиш. Пэм, как ты там — пристегнулась?
— Угу, Вилф, спиной к переборке.
— Как пассажиры?
— В безопасности, насколько это возможно.
— Тогда пожелай мне удачи.
— От всей души желаю, миленький.
— Три тысячи иралов…
Миг спустя они вошли в снегопад над покрытым белыми барашками морем.
Брим глянул на свинцовые гребни внизу, и гиперэкраны тут же затянулись льдом. Он включил подогрев — и без изморози ясно, как холодно там, внизу.
Прозвучал предупреждающий гудок, и Хэмлиш доложил:
— Тысяча иралов.
— Спасибо. Воздушная скорость? — Брим неуклюже разворачивал корабль против ветра, наискосок движению волн. Они казались ему больше боевых кораблей.
— Воздушная скорость — один шестьдесят три, — с визгливыми нотками в голосе ответил Хэмлиш.
Брим мысленно усмехнулся. Не одного его пугает вид, открывшийся за передними гиперэкранами. Всего несколько сотен иралов отделяло их теперь от бушующих валов.
— Готовьтесь, — предупредил он. — Идем, на посадку.
— Набирайте высоту. Набирайте высоту, — заверещала тревожная сигнализация.
Брим выключил ее, ухарски накренил левое крыло и слегка опустил нос. Скорость — это подъем, а ему скоро понадобится весь запас высоты. Надо как-то ухитриться посадить корабль на идущую вверх поверхность волны, двигаясь при этом в противоположном направлении. Полосы кружевной пены помечали волны, идущие параллельно его курсу. Порыв ветра снова сбил «Джеймстаун» на правый борт, и корабль стал сползать вбок. Брим, стиснув зубы, опустил левый радиатор чуть ниже. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем корабль снова выровнялся — но теперь не больше тридцати иралов отделяло его днище от воды. Брим осторожно приподнял нос, замедлив полет. Теперь главное — рассчитать время; один промах, и они все погибли.
Старый звездолет трясся — крылья притормаживали его, — но Брим удерживал его в воздухе на режиме «полный вперед». Прежде чем следующий гребень прошел под брюхом, Брим резко задрал нос, и волна плеснула в корму, залив гиперэкраны пеной.
Еще доля секунды — и «Джеймстаун» плюхнулся на склон волны, подняв ввысь два фонтана зеленой воды, и снова взмыл в воздух. Брим приподнял нос корабля, оберегая его от следующего удара, — и вдруг застыл, заметив краем глаза, что с ведущей плоскости левого крыла свисает крышка большого открытого люка. Видно, оторвалась при столкновении с волной и теперь черпала воду, поднимая облачка тумана. Не успел Брим ничего поделать, как крышка отвалилась, вызвав целый столб брызг, и конец крыла угрожающе клюнул вниз. В отчаянии Брим переложил руль на правый борт — но было уже поздно. Конец крыла зарылся в воду, и корабль закрутило. Заглушив маневровый двигатель, Брим попытался отойти назад по курсу, и это ему почти удалось — но только почти. Когда корабль столкнулся со следующей волной, нос все еще был опущен. От удара внутренняя гравитация выключилась, и «Джеймстаун» уложило на правый борт. Незакрепленные предметы покатились по мостику, с нижних палуб раздались крики, и Брим стукнулся лицом о приборную доску. Правые гиперэкраны треснули, искря высоковольтными разрядами, зеленая вода хлынула на мостик.
