Вскоре после этого разговора отец вернулся в Лондон. На возражения девушки он ответил:
— Никто не может делать то, что делаю я, так же хорошо, как я. Хотя уверен, что со временем ты станешь мне серьезным конкурентом. Так что, моя милая, ты сама понимаешь, что мне нужно вернуться домой. Я должен проследить, чтобы люди, которые на меня работают, делали всё по-моему, а не как они это понимают.
Дорина рассмеялась и поцеловала его.
— Нельзя работать так много, папа, — укорила она отца. — Вот закончу учебу и так хорошо обучусь тонкостям бизнеса, что ты сможешь лежать на диване и отдыхать.
Когда Дорина приезжала домой, отец водил ее по своим фабрикам и заводам, знакомил с литейным и металлургическим производством, с продукцией, которая поставлялась его предприятиями на железную дорогу.
Он производил рельсы, фермы[1], вагоны и двигатели. Дорину с первого взгляда восхитило все: шум пламени печей, искры, разлетающиеся от расплавленного металла. Возможно, это было «неженственно», но что-то в этой ревущей огненной стихии, контролируемой человеком, будоражило ей кровь.
Девушка изучала все, что необходимо для успешного управления империей отца, и, поскольку ей было искренне интересно, училась быстро и хорошо. Отец отмечал ее успехи, однако говорил так:
— Сейчас ты думаешь, что начинаешь понимать бизнес, но, по-настоящему сосредоточившись на производстве, обнаружишь, что нужно знать еще очень многое.
— Мне не терпится начать, — твердо сказала ему Дорина.
И вот теперь она возвращалась домой, готовясь занять место рядом с отцом, о чем они уже давно мечтали.
Девушка ехала через Германию, Италию и Францию. Эта поездка была для нее своеобразным прощанием с беззаботной жизнью.
Она легко находила общий язык с родителями девушек и молодых людей одного с собой возраста, торговавшими с мистером Редфордом.
«Думаю, ты не только самый умный и обаятельный человек в Европе, — как-то написала отцу Дорина, — но и самый известный, потому что меня буквально засыпают приглашениями».
Отец ответил, что с гордостью получает письма от принимавших ее людей, в которых те пишут, что она не только мила и очаровательна, но также проявляет всю остроту ума, какую только можно ожидать от его дочери.
Ум имел для папы особое значение, Дорина знала это. И она не была его лишена.
Девушка решила, что по возвращении в Англию остановится в особняке, которым отец владеет в Лондоне. Туда Джон Редфорд приглашал своих светских друзей, а также знакомых из правительства — связи эти были ему полезны. Потом она отправится в дом, где они обычно живут, в их настоящий дом в Бирмингеме; там расположены главные промышленные цеха компании, где Дорина и будет работать вместе с отцом.
«Дорогой папа, — думала девушка. — Мы так любим друг друга, но так часто расставались. Теперь все изменится».
А пока, возвращаясь с теннисного корта, Дорина слушала Софи Ляфорж, идущую рядом и интересующуюся, какое платье она выберет для бала сегодня вечером.
— Это будет великолепный бал, — сказала француженка. — Папа празднует победу своих лошадей в трех забегах в прошлом месяце.
— В таком случае я должна выглядеть элегантно, — ответила Дорина. — Если говорить точнее, я думаю надеть платье, которое купила в Париже.
— Тогда ты точно будешь выглядеть элегантно, — сказала Софи, и девушки рассмеялись.
Когда они вошли в холл, перед ними появилась служанка, сообщившая, что в одной из гостиных ждет джентльмен из Англии, который хочет видеть мадемуазель Редфорд.
Дорина взглянула на нее с удивлением.
Ничего не сказав подруге, она поспешила в гостиную.
Открыв дверь, Дорина увидела мистера Джонсона, правую руку отца.
При появлении девушки пожилой господин поднялся и взял ее руки в свои ладони.
— Мисс Дорина, — начал он, — боюсь, я принес вам дурную весть.
Дорина встревоженно посмотрела на него.
— Папе нездоровится? — спросила она.
Последовала короткая пауза, и мистер Джонсон сказал:
— Я приехал с глубочайшим сожалением сообщить, что ваш отец умер два дня назад. У него случился сердечный приступ. Врачи ничего не могли сделать.
У Дорины внутри все похолодело.
На какое-то мгновение она лишилась дара речи.
Девушка опустилась на диван.
— Мне жаль, что пришлось принести вам эту дурную весть, — сказал мистер Джонсон, присаживаясь рядом. — Мы все потеряли не только великого бизнесмена, но и человека, который был нашим другом и помогал нам, чем только мог.
— Как папа мог умереть так неожиданно? — со вздохом произнесла Дорина. — Когда я уже возвращалась домой, чтобы увидеться с ним?
— Врачи сказали, что сердце не выдержало, потому что он перегружал себя работой, причем поступал так всю жизнь, — ответил мистер Джонсон. — Если бы он выжил, то остался бы инвалидом, неспособным работать.
— Он бы не потерпел бездеятельности, — проговорила Дорина, словно обращаясь к самой себе.
— Безусловно. А теперь я должен передать вам то, что он сказал мне совсем недавно.
— Что же? — поинтересовалась Дорина.
— Думаю, ваш отец предчувствовал беду, ибо неким странным образом был к ней готов.
— Что вы имеете в виду?
— Он вызвал меня и еще нескольких человек, занимающих важные должности, и сказал нам, что если с ним что-нибудь случится, мы должны продолжать вести его дела, как если бы это был он сам. Его деньги и, он это подчеркнул, место в компании должны перейти к его дочери.
Дорина смотрела на мистера Джонсона широко открытыми глазами, но ничего не говорила.
— Мы все пообещали, что будем всячески поддерживать вас и приложим все усилия, чтобы продолжить его разработки, как он бы того желал.
— Но как я могу занять место отца?! Он собирался учить меня, но так и не успел. Я ничего не знаю…
— Но вам будем помогать все мы. Он никогда не сомневался, что вы способны на это. Если бы вы только слышали, как он о вас говорил! Он так вами гордился.
Дорина разрыдалась. До этой минуты она контролировала свои чувства, но, когда мистер Джонсон заговорил о том, как отец гордился ею, выдержка оставила ее.
Девушка плакала, закрыв лицо руками.
Потрясенный мистер Джонсон смотрел на Дорину, потом обнял девушку и положил ее голову себе на плечо.
— Тише, милая! — сказал он. — Нам всем очень тяжело.
Послышался звук открывающейся двери, старик и девушка оглянулись и увидели хозяйку дома. Мистер Джонсон тотчас поднялся с дивана.
