– Джеред? – спросила она.
Бог мой! Она даже и не знает о Джереде! В таком случае очень прискорбно сознавать, что этой прелестной молодой женщине предстоит с ним познакомиться. И все из-за Бена. Но что он задумал на этот раз? У него репутация любителя розыгрышей и сюрпризов, как правило, крайне обременительных для тех, кто имеет с ним дело. Но неужели пресловутое чувство юмора Бена настолько безгранично, что он выбрал жертвой такое невинное создание, как мисс Холбрук? За те несколько минут, что Эд Треверс провел в ее обществе, он заключил, что Лорен Холбрук – доверчивое и наивное существо, даже чересчур доверчивое, хотя в третьем году двадцатого столетия эти качества вызывали удивление.
– Джеред – сын Бена, мисс Холбрук, – ответил он терпеливо. – Разве Бен не говорил вам о нем?
Лорен с готовностью рассмеялась:
– О да, он рассказывал мне, что у него есть сын. Хотя не помню, называл ли он его имя.
Ее улыбка погасла, сменившись выражением озабоченности.
– Он болен?
– В известном смысле, – ответил Треверс хрипло, крепче сжимая ее руку, потому что они как раз начали спускаться по ступенькам платформы. В нескольких ярдах от платформы Лорен увидела длинную повозку. Зеленая краска на ее боках потускнела и облупилась, колеса были заляпаны грязью. Две лошади, впряженные в повозку, щипали траву под огромным пекановым деревом.
Еще один конь масти паломино[3]и великолепных пропорций был привязан к повозке. Он гордо встряхивал светлой гривой, как бы выражая протест против унижающего его достоинство воссоединения со столь убогим средством передвижения.
– По-видимому, мисс Холбрук, Бен отправил за вами молодого Джереда. Прошлой ночью он прибыл из Коронадо. А сегодня утром, почувствовав, что не может выполнить данное ему поручение, он попросил меня сопровождать вас до его дома. Боюсь, что это путешествие будет не особенно комфортным. Прошу прощения, но эта повозка – лучшее, что я сумел найти за столь ничтожный срок.
– Я уверена, что мне будет удобно.
Она улыбнулась. От ее улыбки и нежного голоса у Эда Треверса закружилась голова. Он мысленно обругал себя старым дураком и поспешил к повозке.
Начальник станции помог Лорен взобраться на рахитичное сиденье. Носильщик бесцеремонно бросил ее багаж на дно повозки, и вдруг она услышала приглушенный стон.
От изумления Лорен на мгновение задержала дыхание, увидев долговязую фигуру, распростертую на полу в задней части повозки.
– Мистер Треверс! – крикнула она. – Он серьезно пострадал?
– Нет, – ответил тот, – только слегка не в форме. Выживет, хотя, возможно, скоро и пожалеет об этом.
Последние несколько слов он пробормотал скороговоркой, и их смысл ускользнул от Лорен.
Она расположилась как можно удобнее на неуклюжем сиденье. Коричневая кожа обивки потрескалась и местами полопалась, из прорех торчала сбившаяся в жесткие комки вата. Ржавые пружины застонали под ее легким телом. Лорен старалась смотреть только на дорогу впереди.
– Мне надо на минуту вернуться на станцию, мисс Холбрук, поговорить со своим помощником. Если вы проявите ко мне снисходительность, мы тронемся без дальнейших проволочек.
Эд Треверс снова снял шляпу и направился к зданию вокзала. Носильщик последовал за ним.
Лорен вздохнула. Конечно, совсем не такой встречи она ожидала, но, во всяком случае, все это необычно. И она улыбнулась, ощутив чистую радость оттого, что оказалась в Техасе и что ее путешествие подошло к концу.
Неужели прошло всего три недели со времени ее встречи с Беном? А кажется, минула целая вечность. Столько всего произошло с тех пор, как он навестил ее покровителей и неожиданно пригласил ее приехать в Техас.
Они сидели в гостиной пасторского дома. Лорен разливала чай – это была одна из ее обязанностей, когда преподобный Абель Пратер и его жена Сибил принимали гостей. А гости у этой пожилой супружеской пары, радушно открывшей свой дом для Лорен, когда восемь лет назад умер ее отец-священник, бывали часто. Она любила Пратеров, хотя и сознавала, что они были довольно ограниченными людьми во всем, что выходило за пределы сферы их деятельности и интересов. Большинство их посетителей были священники или прихожане.
Но в тот необычный день у них был особенный гость. В последние три года войны Бен Локетт служил в армии конфедератов[4]вместе с молодым капелланом Пратером. Их отношение к жизни было совершенно разным, но эти двое мужчин наслаждались обществом друг друга и находили удовольствие в спорах, где каждый придерживался своей точки зрения, касалось ли это военных или религиозных вопросов.
После войны Бен Локетт покинул родную Виргинию, предпочтя ей неизведанные просторы Техаса. Он относился к племени честолюбивых и напористых молодых людей, не боялся создавать целые империи на необъятных равнинах Техаса. Через сорок лет после окончания войны между Севером и Югом Бен Локетт стал богатым скотоводом и влиятельным человеком.
Импозантный техасец заинтриговал Лорен. Высокая, поджарая фигура не выдавала его возраста, о нем свидетельствовали, пожалуй, густые белоснежные волосы, зачесанные назад с широкого, высокого лба, создавая над ним нечто вроде хохолка. Голубые глаза весело поблескивали из-под седых косматых бровей, словно мир постоянно смешил и забавлял его. Но Лорен заметила, что иногда взгляд Бена становился пронизывающим и ледяным, особенно когда его охватывали презрение или гнев.
Он заговорил с ней, и его голос показался девушке низким и сочным.
– Скажите, мисс Холбрук, что вы думаете о Техасе. Как и большинство техасцев, я считаю, что каждый должен быть в восторге от него.
Он пристально смотрел на нее из-под косматых бровей, но взгляд его был дружеским.
– Я… я мало о нем знаю, мистер Локетт, – ответила она честно. – Я читала об Аламо и знаю, что штат когда-то был республикой. Что же касается остальных моих познаний, то они сводятся к впечатлениям от обложек дешевых книжек, которые мне случалось видеть в книжном магазине. Как правило, на них изображены ограбления поездов, угон скота и салуны. Не знаю, насколько это отражает жизнь в Техасе.
Бен откинул назад голову с копной белоснежных волос и разразился громовым хохотом. От этого смеха задребезжали фарфоровые фигурки, в изобилии украшавшие все мыслимые и немыслимые уголки перегруженной безделушками гостиной Сибил Пратер.
– Ну у нас, конечно, бывают ограбления поездов. Что касается салунов, то, прошу прощения, Абель, я и сам бывал в некоторых из них. А угонщиков скота мне случалось преследовать вплоть до Мексики. – Он помолчал. – Может быть, картинки, виденные вами, в этом отношении и правдивы, мисс Холбрук.
