Часть первая. Контакт
Глава 1. Пробуждение
Система Эригон. Спутник третьей планеты — Луна L-17 по универсальному каталогу. 3727 год Галактического календаря…
Он просыпался, и это было мучительно.
Ощущение самого себя — то, что называется самосознанием, — не вернулось к нему внезапно, как вспышка света или резкий звук…
Нет… Процесс был стихийным, мучительным и долгим.
Быть может, в реальном времени прошли годы, а то и десятилетия, прежде чем погребенный под многокилометровой толщей льда Интеллект собрал блуждающие по его кристаллическим внутренностям слабые световые потоки в первую осознанную мысль…
Функционировала далекая периферия…
Центральный процессор Интеллекта занимал собой естественную полость, образовавшуюся в коре планеты еще при ее формировании. Искусственно расширенная пещера, над которой миллионы лет назад плескалось теплое море, а сейчас располагался необъятный ледник, тонула во мраке. Посреди нее пролегал тусклый желоб, а в нем застыл прозрачный десятиметровый кокон, доверху заполненный серыми кристаллами, внутри которых когда-то струились мощные световые потоки, а сейчас блуждали робкие голубые огоньки.
Интеллект был один.
Еще не окончательно осознав факт собственной реанимации, он уже был твердо уверен в этом…
Миллионы лет канули в черную бесконечность. Волна неумолимого уничтожения стерла с лица Вселенной создавший его народ.
Предтечи победили…
Горечь поражения напоминала далекую, давно забытую боль.
* * *
…Интеллект не задавался вопросом, что пробудило его от миллионолетней комы.
Его память была полна страшными травматическими воспоминаниями, которые поначалу затмевали все остальное, заставляя запертый в темной пещере, отрезанный от реальности кристаллический мозг вновь и вновь переживать те последние часы, которые предшествовали окончательному краху…
Он видел, как бесноватые орды голодных Предтеч волна за волной окатывали огромные площади сферы, сметая защитные сооружения, круша тонкие, точно выверенные балансировочные механизмы, проедая глубокие безобразные борозды в волокончатой броне…
Их рефлекторная, животная ярость была страшна и отвратительна.
Он с убийственной очевидностью понял, что битва проиграна и даже он бессилен остановить этот напор. Его создатели были обречены. Никакие защитные сооружения, никакое оружие не могли остановить голодных космических хищников, которые раз за разом проникали все глубже, выедая целые тонны вещества с поверхности созданного титаническими усилиями цивилизации убежища.
Потом нити управления сферой начали обрываться одна за другой. Интеллект, созданный для того, чтобы управлять циклопическим сооружением, терял свои основные функции. Вся его оперативная периферия рушилась.
Это была агония. Он умирал вместе со сферой и населяющими ее существами.
Наверное, именно в эти страшные минуты внутри кристаллического мозга, функционировавшего на основе фотонного процессора, родились элементы самосознания. Все связующие нити с внешним миром были оборваны, и он — огромная машина с невероятным быстродействием — внезапно оказался не у дел. Он продолжал мыслить с такой скоростью, что самые совершенные компьютеры людей в сравнении с ним были не более чем примитивными арифмометрами.
Он не знал, что полное отключение всей периферии было связано с отчаянной попыткой спасти его центральную часть. Существа, построившие Интеллект, прекрасно понимали, что только он способен восстановить сферу, после того как схлынет волна Предтеч. Его матрицы спешно демонтировали и грузили в космический корабль, но центральный процессор не был отключен. Он продолжал мыслить, замкнутый сам на себя и предоставленный самому себе…
Он мыслил, пока внутри его тек свет. Потом свет угас, когда иссякли источники питания, и Интеллект отключился.
Последняя его мысль была о том, что даже ему не удалось пережить волну Предтеч…
Интеллект не знал, что его успели переместить в один из тайных схронов, оборудованный в недрах безымянного планетоида.
Однако информация о нем хранилась в блоках постоянной памяти, и Интеллект узнал это место, когда очнулся спустя несколько миллионов лет.
Злая ирония его судьбы заключалась в том, что он оказался в положении калеки. Кто бы ни доставил его сюда — он не справился со своей задачей до конца. Центральный процессор Интеллекта был собран, наполненные кристаллами прозрачные сегменты оказались плотно пригнаны друг к другу в правильном порядке, вокруг, подключенная к органам управления космического корабля, раскинулась его оперативная периферия, но связь между ней и процессором отсутствовала. Работали основная память и несколько сканерных блоков, посредством которых он ясно воспринимал электромагнитные волны искусственного происхождения. Причем источник сигналов находился совсем близко, где-то в пределах той самой планеты, в недрах которой оказался заперт Интеллект.
Ему оставалось только одно — вслушиваться в эти волны, теряясь в догадках во мраке подземелья, и ждать. Если что-то пробудило его, пустив гулять по кристаллам процессора робкий лучик света, то рано или поздно все повторится опять, и тогда он уже не упустит шанса полностью восстановить свои функции.
Снедаемый сомнениями, Интеллект не мог знать, что пойманные им волны не принадлежат ни одному из его периферийных устройств. Они не имели никакого отношения ни к его народу, ни к Предтечам.
Шел 3727 год Галактического календаря.
Планета, на орбите которой кружила покрытая ледовым панцирем луна, где оказался замурован Интеллект, называлась Эригон, и была она колонизирована людьми тысячу двести лет назад.
К тому же на ней назревали крупные неприятности, и случайное пробуждение Интеллекта было связано именно с ними.
Борт космического фрегата «Зевс». Сектор Эригона. 3727 год Галактического календаря.
— Ну что, Клаус, какие новости? — Доминик фон Риттер оторвал взгляд от кружки крепкого эригонского пива и взглянул на вошедшего в бар Зельцмана.
Капитан уселся напротив, жестом показав бармену, что тоже желает выпить.
— На днях полетим, — сообщил он.
