Читтам не касается экономики, но чутьем угадывает, кто стремится нажиться на грядущей резне — транснациональные корпорации и банки. В перевернутой системе изжившего себя капитализма тайный монополист использует государство как инструмент получения сверхприбылей. Нация, у которой отнимают труд и превращают в сообщество рантье, живет только до момента, когда монополист станет сильнее государства. И сможет отменить его. Ведущие политические теоретики Запада уже так и сделали: они отменили государство в теории. Теперь дело за практикой.
Если ростовщик и спекулянт будут стоять над производителем — мастером, творцом, управленцем, крах нации неизбежен. Считавшие себя защищенными от кризиса и уже ничем не связанными с собственной нацией бизнесмены грубо просчитались. Они стали банкротами всего за несколько месяцев 2008 года. В мировой игре ценами на нефть и биржевыми индексами крупные акулы пожирают тех, кто добровольно оторвался от народной почвы и стал «гражданином мира».
В США, конечно, внешнее управление чувствуется гораздо меньше, чем в России. Ведь только в России провозглашалась предельная открытость экономики и проводилась политика отказа от каких бы то ни было признаков суверенитета, кроме сугубо декларативных. В России нет ни дееспособной армии, ни самообеспеченности продовольствием. В США есть и то, и другое. В России до недавнего времени высшие чиновники без стыда заявляли, что «у нас нет идеологических противоречий с Западом», показывая тем самым, что у нас и идеологии-то своей, национальной, нет. В США, напротив, есть идеологический догмат, который навязывается всему миру с целью устранить все истинные и мнимые противоречия этому догмату. То есть, идеологическое противоречие не только фиксируется, но ведется настоящая идеологическая война против всех других доктрин. И все же Штаты ослабевают — в них вянет чувство патриотизма, теряются черты мирового лидера, происходит сдача национальных интересов в пользу глобальной «элиты» — секты сверхбогачей, предпочитающих учредить в мире новое рабовладение, но не дать народам того качества жизни, которое складывается в развитии национальных традиций.
Читтам плохо понимает различие между империей и национальным государством, достаточно примитивно судит о том и другом. Для него империя — обязательно нестабильна, а национальное государство (которое он считает «государством одного народа») — некий идеал. Противореча самому себе, Читтам приводит список государств, в которых назрели или уже ведутся гражданские войны. Среди них нет ни одной империи. Если обратиться к истории, то как раз империи оказывались самыми стабильными образованиями. Моноэтнические государства либо превращались в империи, либо попадали под власть империй. Либо выпадали из истории, оказываясь на обочине — неопасными, но и никому не нужными.
Да, империи всегда многонародны и всегда распадались. Но они существовали многие столетия и даже тысячелетия. А распадались только когда утрачивали то, что позволяло им завоевывать огромные пространства — внутреннюю национальную солидарность и цивилизующую миссию. Империи рушатся, когда власть теряет способность вести нацию, а нация перестает вести за собой союзные и подчиненные народы. Как раз попытка превратить империю в национальное государство (общее гражданство для всех жителей) убивает ее наверняка. Потому что общий и равный статус означает распад национальной солидарности ведущего народа и подкрепление этим статусом скрытой этнической солидарности союзных и подчиненных народов. Тогда власть перестает быть национальной, армия перестает быть национальной, культура утрачивает национальные черты. И наступает коллапс государственности — либо под ударами внешнего врага, либо в результате гражданской войны. А чаще — и того, и другого.
Читтам и сам замечает, что США, будучи империей, имеют черты национального государства, поскольку все еще сохраняется господство англоговорящих европейцев. В России — то же самое. Если не господство, то бесспорное численное доминирование русских сохраняет в нашей стране признаки национального бытия, а значит — национального суверенитета. Россия также остается империей, как и США. Пока лидерство ведущих наций не исчерпано, империи имеют шанс возродиться.
Ясно, что империя — высшее достижение нации. Не надо сжимать свою государственность, чтобы стабилизировать ее. Напротив, такое сжатие как раз и свидетельствует, что национальный дух подорван. Уступки территории — всегда проявление слабости национального самосознания. Русское самосознание старательно уничтожалось коммунистической бюрократией, теперь — уничтожается бюрократией либеральной. И новые территориальные потери, сопряженные с новой гражданской войной, будут свидетельствовать, что необъявленный альянс коммунистов и либералов все еще успешен, а национальный дух все еще подавлен. Сжавшись до «национального государства», мы просто отойдем на периферию истории. Сколько нам оставят земли и исторической славы другие народы, заселяющие наши вотчины, зависит только от их энергии и готовности пощадить врага. Напротив, вновь став полноценной империей, мы возьмем на себя ответственность за мир на огромных пространствах и восстановим историческую миссию русской цивилизации.
Мы, русские, не проявляем достаточной солидарности, чтобы сохранить государство — удержать границы и вернуть своё. Но и американцы, как пишет Читтам, страдают тем же пороком — они готовы распределиться по расовым сектам. И на этом распад может не остановиться, как на некоторое время остановился у нас, когда союзные республики были «отпущены на свободу» и, не став полноценными государствами, превратились в этнократии. Далее могут последовать разделения по прочим «культурным» основаниям. Так из Канады выделяется Квебек. Так бунтуют католики в Ольстере, обособляются баски в Испании, так идут кровавые гражданские войны в Африке, религиозные конфликты в Азии. Если расовый конфликт не исчерпал энергию противостояния, то энергия найдет себе выход. Поэтому прогноз Читтама о том, что США распадутся на мексиканский Юго-Запад, негритянский Юг и «белый» Север, еще не так жесток. Политическое легкомыслие народа в сочетании с алчностью бюрократии может повести процесс дробления и далее. Либеральный догмат предполагает безбрежный «федерализм» — объединение в общины самого разного толка. Если солидарность этих общин будет выше, чем национальная, то распад неизбежен. Государство превращается в фикцию и «война всех против всех» (либеральная антиутопия) становится реальностью.
Научный метод и чутье ответственного гражданина позволяют видеть исторический процесс на несколько лет вперед. Бюрократия, напротив, закрывает глаза на будущее. Не только своё. Она отгораживает народ от собственного будущего системой тотальной пропаганды, скабрезностями масс-культуры, фиктивными авторитетами и репрессиями против любых политических альтернатив. Бюрократия знает, что для неё самой спасение нации означает гибель.
Если начальником будет кто-то другой, то бюрократ готов пожертвовать таким будущим и заменить его всем, чем угодно — изменой, войной, разрухой. Поэтому главное противоречие эпохи, проявившееся в Европейском человечестве (включая США и Россию), состоит в несовместимости национальных интересов и интересов либеральной бюрократии — ставленницы транснациональных корпораций и местных монополий ростовщиков и спекулянтов. На одной чаше весов — народы с их традициями, культурой, историей, на другой — Золотой Телец. Если вторая чаша перетянет, то мы переживем крах, подобный краху Античности. Произойдет не только закат Европы, не только смерть Запада, не только Великий Разрыв, но и крах всей христианской цивилизации, всех ее государств и народов.
