– Вызывает лейтенант Стрепетов, дежурный по ЦКБА. – Ладонь опускается на кнопку активации дальней связи. – При спуске в кратер возможны помехи. Разрешите взять контроль над ЛПАМ-07БМ?[2]– Сколько там задержки временной? Туда – обратно, секунд шесть вроде, с учетом декодирования. Разумнее выдавать сразу пакет информации, нежели ждать ответа на каждую фразу.
– Над станцией висит ретрансляционный спутник связи. Прием уверенный. В перехвате управления отказано. Запрос записан и отказ задокументирован. – Официальное обращение, как это коробит. Но техник все же не военный. – Отдыхай, пилот. Но будь на месте, вдруг понадобишься.
Ску-у-ука. Но спасибо Сергеичу, хоть дал малую надежду. Вообще люблю, когда он дежурит. Нормальный мужик старой закалки, понимает, когда на правила можно и наплевать. В отличие от новой поросли, боящейся в туалет сходить без подписанного начальством разрешения.
Жаль, не получилось. Теперь получу нагоняй, ни за что не поверит Терещенко, мой непосредственный шеф, что я забыл о ретрансляторе. Достанется по первое число за дискредитацию пилотов станции своим якобы невежеством. Дернуло же найти такое нелепое оправдание своему желанию хоть чем-то заняться, надо было придумать что-то более правдоподобное, но теперь поздно.
Электронное табло отсчитывает секунды, которые тянутся как вязкое желе. До конца смены еще полчаса, а модуль просто стоит на месте, не решаясь спуститься. Может, зыбкая поверхность в этом месте? Смотрю на данные спектрографа – нет, все нормально. Что-то их там на матушке Земле заклинило основательно. Возможно, это как-то связано со скандальным законопроектом ООН? В котором сказано, что каждый найденный на Луне разбившийся спутник принадлежит стране-изготовителю. А обломки, найденные ноль седьмым, по всем параметром не наши. Китай или Япония с Индонезией скорее всего. С французами и американцами у нас есть двусторонние договоренности, отменяющие это положение. Пять лет назад их база обнаружила первый, еще советский луноход, несколько десятилетий простоявший на склоне невзрачного обрыва. Они передали его нам, теперь он красуется в Королеве на одной из площадей, накрытый прозрачным куполом из пуленепробиваемого стекла. Сейчас, наверное, ЦУП связывается с аналогичным центром на востоке для выяснения дальнейших действий.
– Лейтенант. – Никак не привыкну – из-за низкой силы тяжести шаги на станции не слышны. Подошедший со спины Давыдов, старший техник базы, своими словами заставил вздрогнуть от неожиданности. – Я вас сменю, можете идти.
Коротко кивнув, покидаю свое кресло. Вообще-то мне следовало отчитаться о своей смене, но я с ним не разговариваю. Из принципа. Бесит он меня, весь из себя такой правильный, честный… Тьфу… Да и он меня не любит, хотя надо быть честным, меня тут не любит никто. Но я давно уже привык к таким взглядам, когда смотрят как на ничтожество, занимающее место не по праву. Даже не пытался никому объяснить, что место это мне и даром не сдалось. Эти фанатики космоса в такое не поверят.
Сейчас мне положено идти в тренажерный зал, и, хотя жутко хочется спать, лучше последовать предписанному распорядку. Медики, которые его составляли, настоящие профи, знающие свое дело. Тут хоть и не невесомость, но организм следует загружать, иначе он пойдет вразнос, и намного быстрее, чем считает простой обыватель. Я жутко ленив по своей природе, но как говорят мои приятели, это странная лень, деятельная какая-то. Не понимают, что забота о здоровье – это и есть лень: час, затраченный на профилактику и спорт, в дальнейшем экономит сутки жизни.
Испорченный мной единственный велотренажер до сих пор был не разобран, так и стоит на своем месте, отмеченный бирочкой «Неисправен». И то хорошо, бесит это кручение педалей. От беговой дорожки пользы намного больше. Переодевшись в спортивный комбинезон с утяжелителями, зафиксировал крепежные ремни безопасности. Совсем не лишняя деталь, с непривычки пара научников как-то разбила свои умные головы, слетев с движущегося полотна тренажера.
Что бы выбрать на сегодня? Нажатием клавиши «листаю» список тем. Вот это, пожалуй, самое то, под настроение! Осень в Павловском саду. А музыку? Не люблю, когда видеоряд совпадает с мелодией. Взгляд цепляется за строчку, которую раньше никогда не видел. Да и не должно быть этого фрагмента классики в компьютере станции. Читал случайно отчет психологов, рекомендовавших исключить именно это произведение. Что-то вроде того, что оно может негативно повлиять на психику при частом прослушивании в замкнутом коллективе. Может резон в этом и есть, но мне фиолетово – за свои мозги вполне спокоен.
При достаточной фантазии легко вообразить себя бегущим по усыпанным разноцветными листьями тропам. Стереоочки дают максимально близкий эффект присутствия из возможных при нынешней технике. До фантастической виртуальности, которую нам обещают из года в год и которая все еще «вот-вот уже почти», наверное, весьма далеко. Без воображения вы так и будете пялиться на изображение и переставлять ноги на одном месте. Я же «бежал» по парку, и во всем теле отдавался ритм струившейся из наушников мелодии – вагнеровского «Полета валькирий».
Захотелось вновь сжать в ладонях штурвал и заложить «полубочку» на бреющем полете. Как на меня матерился на исковерканном русском главный конструктор после подобного трюка! Мол, неоправданный риск, машина еще не оборудована полноценным АБУПом[3]для таких маневров. Но когда эта новейшая система будет полностью настроена, то все пилоты превратятся в простых наблюдателей. И столь оберегаемый проект Т-120 (или, иначе, прототип истребителя шестого поколения) окажется финальным аккордом для пилотируемых полетов. Человек будет даже не придатком компьютера, а ненужной частью, оставленной как дань традиции, не более. И канет в Лету моя мечта. Хотя был и запасной вариант в виде недавно купленного и тщательно реставрируемого Як-3. Уйду из армии и буду летать на нем.
Пожалуй, то немногое, за что я благодарен отцу, – я участвовал в полетах тест-команды Т-120. Остальные пилоты были минимум в два раза старше. И если бы не его связи, никогда мне не попасть в их число. Самые счастливые полгода моей жизни, оборванные нелепым назначением на лунную базу, будь она неладна!
– Дмитрич. – Характерный акцент, как и желание подстроиться под неформальность общения, делал из Генриха настоящего шута. О чем я постоянно ему напоминал. Чистокровный немец, он выглядел безмерно глупо, пытаясь называть всех по отчеству. – Я только что от герра полковника. Он просил тебя зайти через полчаса.
– Генрих, со мной можно говорить по-немецки, ты не забыл? – Вытащив один наушник, снижаю скорость дорожки на шаг.
– Никак нет! – Доведет он меня до истерики когда-нибудь. – Я не забыть! Но сейчас у станции русский начальник. Это есть вежливо – говорить на языке шефа. – А по мне, без разницы, ведь два языка имеют одинаковый статус. Мы уже девять лет как одно государство. Сбывшийся кошмар англосаксов – Русско-Германская Федеративная Республика.
