В последний год нашей учебы выдалось жаркое и солнечное лето. Мы с Пашей собирали материал для дипломных работ и виделись нечасто — его мало что интересовало, кроме насекомых, я же увлекся гидробиологией. Однако старые друзья время от времени давали о себе знать. О судьбе каждого стоит рассказать отдельно.
Единственный холостяк среди них — Олег Ким ныне преподавал биологию в одной из провинциальных школ, изредка наездами появляясь в нашем общежитии. Он мало изменился, лишь в своем стремлении познать восточные боевые искусства перешел с изучения на преподавание оных. Впрочем, я считаю, для него это был вопрос, скорее, чести, чем необходимости, ибо для корейца черный пояс так же важен, как для русского мужика умение косить траву.
Виктор поступил в аспирантуру, женился и вскоре стал отцом. Дочка уродилась вся в папу — четыре с половиной кило, и вид имела столь суровый, что приехавший «на кашку» Игорь, оттеснив счастливых родителей от коляски, показал ребенку «козу» и ласково проворковал: «Ось який гарный хлопчик растэ! Зкильки нам рокив, а?» То, что «хлопчик» оказался «дивчиной», притом всего лишь, месячного возраста, ничуть Командора не смутило, и все торжество он председательствовал за столом. К полутора годам девчушка уже вовсю разгуливала на природе, подбирая по дороге все камни, чем приводила папу-палеонтолога в совершеннейшее умиление.
Коля с супругой своей Наташей удалился на Дальний Восток, где занялся научными изысканиями. Последнее письмо от него пришло не то с Курильских, не то с Командорских островов два месяца тому назад. Как писал в нем Коля, почтовые вертолеты залетали к ним нечасто.
Что касается самого Командора, то он вел весьма скромную жизнь, хоть и получил повышение — теперь он был заведующим медпунктом. Выходные дни Игорь проводил на даче, где у него был маленький мичуринский садик, разборный финский домик и погребок с набором домашних вин. Он был все таким же добродушным здоровяком, и Паша частенько подшучивал, что прозвище «Игорь-в-квадрате», как за глаза называли его сослуживцы за характерный силуэт, вскоре сменится более кратким и точным «Игорь-в-кубе». За эти годы Хозяин тоже обзавелся семьей и в приключениях, похоже, участвовать больше не хотел. Ничего такого с ним не происходило, если только не считать случая, когда он вместе с Виктором упал в лифте, где лопнул трос. Произошло это, правда, на высоте второго этажа, и оба отделались легким испугом. Три раза в год, в дни рождения (свой, жены и дочери) Игорь созывал нас к себе. Мы разделывались с праздничным угощением, рассаживались в креслах и на диване, пили чай и слушали Хозяина, который вспоминал свои давние путешествия, всякий раз прибавляя новые подробности, и вздыхал о старых временах.
В тот июнь Игорь тоже собрал нас у себя на даче. Коля, по причине ненадежности вертолетного транспорта, приехать не смог, лишь прислал поздравительную открытку. Сперва мы решили, что именно из-за этого за столом царит такая напряженность, но когда подали малину с молоком, а Командор остался таким же угрюмым, стало понятно, что надвигается гроза. Виновник торжества молчал и ни к чему не притрагивался, только выпил пару бокалов вина. Соответственно, и мы не особо веселились, только Паша опорожнял блюдо за блюдом, провозглашал тосты и пил на брудершафт, остерегаясь, впрочем, подъезжать с этим предложением к Командору.
В глазах Игоря сквозила смертная тоска. Устало подперев голову рукой, он сидел и тяжело вздыхал, и я, не выдержав, спросил у него, что стряслось.
Игоря вяло махнул рукой:
— Да так, хлопчики, ничего особенного… Просто все кончилось. Все кончилось, ребята…
Воцарилось молчание. Паша втихомолку уписывал малиновое варенье, преданно глядя Командору в глаза. По щеке Игоря прокатилась одинокая слезинка. Смахнув ее ладонью, он потряс головой и, тяжело встав, скрылся в доме.
Мы опешили.
— Не иначе как беда стряслась, ребята, — прошептал Витя. — В жизни не видел, чтобы Игорь так страдал!
В эту секунду на крыльце показался Хозяин, тащивший в охапке ворох каких-то бумаг, газет и журналов. Мы переглянулись — обычно он перебирал их, когда вспоминал о прошлых походах, демонстрируя письма поклонников и хвалебные статьи, но сейчас он был мрачнее тучи. Грохнув кипу макулатуры на стол, он уселся, вытащил один листок и, обведя нас взглядом, начал читать.
«Уважаемый мистер Гурей, — читал Игорь. — Прочтя заметки о Вашем так называемом „Кругосветном“ путешествии, я очень смеялся. Кого Вы хотите обмануть? Любой здравомыслящий человек сразу поймет, что все это — ложь от первого до последнего слова…»
Спазм сдавил хозяйское горло. Он осекся, глотнул молока и взял второе письмо.
«Господин Гурей, — гласило оно. — Смею Вас заверить, что я в восторге от всех нелепостей и неточностей Вашего „путешествия“. Это ясно доказывает, что Вы его не совершали. А Ваши „доказательства“ не стоят и выеденного яйца!»
Не дочитав до конца, Игорь снова отшвырнул письмо и потянул из кучи следующее.
«Герр Гурей и вся ваша компания, — писал третий адресат. — Прошу прощения за грубый тон, но всему есть предел! Все Ваши похождения — это нагло украденные записки моего друга Фридриха Борхерда. Именно он, а не Вы пять лет тому назад совершил это путешествие, а Вас надо судить за плагиат…»
— Хватит или продолжать? — хмуро осведомился Командор, потрясая бумажным листком. — И так уже год. Мешками, каждый день. Критикуют мои находки, смеются над фотографиями! Рисуют карикатуры в «Панче»! Каково, а?!
— Что все это значит? — ледяным голосом осведомился Паша.
— Это значит, — тихо сказал Командор, — что жизнь повернулась к нам спиной. Да, хлопчики, нам перестали верить, мы теперь — посмешище для всего мира…
— Но почему? — изумился Витя. — Им мало доказательств? А фотографии, зарисовки?
— Подделаны, — холодно возразил Игорь.
— А сувениры? Коллекции, наконец!
— Тоже подделка.
— Но свидетельства очевидцев?
— Подкуп.
Мы молчали.
— Но… Но что же теперь делать? — тихо спросил Олег.
— Есть только один способ смыть позор, — медленно, с расстановкой ответил Игорь.
— Кровь!!! — рявкнул Паша так неожиданно и громко, что мы вздрогнули. — Имена, Игорь! Как там этого… Борхера?
Игорь поморщился.
— Я не это имел в виду, — он встал и выпрямился. — Мы вместе должны совершить новое путешествие, и уж теперь-то мы не упустим доказательств! Мы снимем фильм о нем!
Хозяин говорил так вдохновенно и заразительно, что на какое-то время увлек и нас. Я почувствовал, как во мне просыпается азарт старого бродяги, и посмотрел на своих товарищей. Глаза у всех лихорадочно блестели.
— Если уж в поход, тогда по морю! — сказал я, как истый гидробиолог.
— Лучше по суше! — вскричал Пашка. — Сперва в Австралию, а потом…
— По морю, — возразил я.
