И все же толпа получилась изрядная. Я поморщился. Когда подошло время улетать, мы с Джинни никак не могли найти няню — ни за какие деньги. Даже девушка, которая приходила убирать в доме, Одри Беккер, отказалась. Как и ее мамаша. Конечно, можно было бы возложить столь трудное бремя на помощника Джинни, но Свартальф был стар и постоянно задремывал, а Эдгар не внушал особого доверия.
Оставалась Валерия, которая намылилась отправиться на праздник с нами. И ей вовсе не улыбалось остаться и ходить по пятам за Беном и Криссой. В четырнадцать лет жажда приключений обуревает людей со страшной силой, потому Валерия далеко не сразу согласилась остаться дома и посмотреть на взлет корабля по дальновизору. Не очень веселая альтернативка. Мы как могли отблагодарили ее, хотя ни уговоры, ни взятки не заставят детей выполнять возложенные на них обязанности. Впрочем, Валерия истерик устраивать не стала. Это не в ее стиле. И я знал, что она глаз не спустит с малышей. Только не знал, во что это потом выльется.
Наша метла зависла. Через минуту раздался голос: „Можете лететь“, и мы двинулись дальше. Охранное заклятие разрешило нам пролететь внутрь периметра. Раз оно еще работает, дела не так уж плохи. Признаться, сам я уже не чуял потусторонних сил и вскоре позабыл о них. Потом моя жена уверяла, что допустила такую же ошибку, хотя я сомневаюсь, что из ее поля зрения может ускользнуть то, на что она уже успела обратить внимание.
Поскольку мы порядком припозднились, пришлось спешно искать место для парковки. К счастью, мы довольно быстро его нашли, на самом краю стоянки для служебного транспорта. Стоянка оказалась переполненной. Кроме машин обслуживающего персонала, там оказались метлы журналистов, больших шишек и еще бог знает кого, сподобившихся выбить пропуск. Мы с трудом втиснулись между „Кадиллаком“ с тонированными панелями и старенькой „Хондой“ с хвостом из истрепанных, но натуральных прутьев. Едва мы пристроились и спешились, наш „Ягуар“ задергал рукоятью. Фея, заключенная в ней, терпеть не могла близкого соседства. Джинни склонилась к метле, поглаживая вставший дыбом хвост и бормоча что-то утешительное. Метла успокоилась. Мы быстро зашагали по холодным мраморным плитам. Наши подошвы прошлепали по Лебедю, Дракону и растущему месяцу.
Около ворот иллюминация вытеснила ночь и озаряла все вокруг. Вправо и влево на целые мили тянулось ограждение — огни Святого Эльма цепочкой убегали в темноту. Сияли эдисонки. Хотя забор с виду не превышал четырех с половиной метров, моя слабая изучающая заклялка отразилась ото всех сторон, включая зенит и надир.
Поскольку мы уже нацепили именные карточки, заклятые только на нас, то избежали длительной волокиты и регистрации. Естественно, это были особые карточки. Я написал, что ра6отаю не на НАСА, а на „Магокристаллы Норн“, фирму на Среднем Западе, которая как раз получила заказ на разработку космических систем связи. Что позволило мне прорваться в Твердыню в качестве инженера. Мой шеф, Барни Стурлусон, знал, что я мечтаю работать в астронавтике. А еще он знал, что счастливый человек вкалывает не за страх, а за совесть. Что касается Джинни, которая проводила на дому частные „Советы Артемиды“, то мы не раз уже находили возможность протащить ее сюда в роли консультанта.
Один из стражей нас узнал.
— О, здравствуйте, мистер и миссис… э-э, доктор Матучек, поприветствовал он. — Я уж начинал бояться, что вы не явитесь. Как раз вовремя, скоро начнут отсчет.
— Знаю, — ответил я.
— А ваша дочка не с вами? И где же доктор Грейлок, мадам?
— Дочь осталась вместо няни, — пояснила Джинни, — а мой брат неважно себя чувствует.
— Жалость какая. Эх, вот бы мне хоть одним глазком взглянуть туда, куда вы направляетесь! Приехал какой-то шаман с пуэбло Акома, так я слышал, как он говорил о целой своре разных призраков и духов, которые притащились на праздник.
— Не лезь не в свое дело! — щелкнул я зубами. — И, ради бога, дай нам наконец пройти.
И сразу же пожалел о своей несдержанности. Если прежде он был настроен дружелюбно, то теперь обиделся и не преминул огрызнуться в ответ:
— Ну, мистер Матучек, вы же знаете правила! Луна в силе, но никто не оборачивается.
Джинни одарила меня предостерегающим взглядом, а привратного януса улыбкой.
— Конечно, — промурлыкала она. — Не обижайтесь. Простите, мистер Гитлинг, если мы случайно вас расстроили, — мы так спешим. Но когда конь взлетит, вам будет видно и отсюда!
Он расплылся в улыбке и пропустил нас.
Дорожки за оградой оказались пустынными, можно сказать, заброшенными. Все гости, кроме Комиссии по контролю, устремились на трибуны. Нас окружали здания, их крыши четким контуром вырисовывались на фоне неба, осиянного прожекторами стартовой площадки. Вдали серебрился огромный купол-луковица. С противоположной стороны только-только показалась из-за стен луна — голубоватый круглый щит, все еще огромный.
И вовсе я не собирался оборачиваться. Признаться, в последнее время я меняю форму редко: только затем, чтобы прогуляться по пустыне или позабавить малышку Криссу. Прочие наши дети давно уже привыкли к папиным фокусам. Но сейчас, при луне, мне вдруг ужасно захотелось обернуться. Видимо, от возбуждения моя цивилизованность ослабла, и пробудились древние инстинкты.
Однако я справился с искушением, задав Джинни далеко не пустячный вопрос:
— Что же случилось с Уиллом? Из-за этой суматохи я так и не улучил минутки, чтобы расспросить его.
— Я тоже, — ответила Джинни. — Полагаю, он сам не знает. Позвонил и сказал, что плохо себя чувствует, что останется дома и попытается заснуть.
— Вот незадача! А ведь он, можно считать, отец всей этой космической программы…
— Да, он буквально влюблен в космос.
В голосе Джинни проскользнули нотки тревоги. Я повернулся к ней и заметил, как она закусила губу.
— Стив, я за него боюсь.
— Гм-м, последние дни он и вправду немного не в себе. Словно… рассеянный какой-то. Но я думал, это оттого, что у него так много дел…
— Нет, дело не в работе и не в приборах. Он ни словом о них не обмолвился — что само по себе странно. Похоже, в последние дни он забросил работу, а если и говорил о ней, то без интереса. Но ведь он ничего и не рассказывает, выворачивается, обходит мои вопросы…
„Если кто и чувствует состояние Уилла Грейлока, — подумал я, — так это его сестра“. Когда погибли их родители, ей было девять лет, а ему двадцать один. Жизнь развела их в разные стороны, но он всегда по-доброму заботился о ней, почти стал ей вторым отцом. Мы так обрадовались, когда он ушел из Флагстафа и переехал сюда вскоре после нас. Ему тогда Национальная Паранаучная Академия выдала грант на лунные исследования. А потом родились наши дети.
Джинни взяла себя в руки.
— Я ничего не собираюсь выпытывать, — закончила она. — Он сам решит, когда рассказать.
