Глава 2
— Не понимаю, — пролепетала Джина, — чушь какая-то. Давай принесу тебе выпить… А на ужин у нас жареный ягненок, будет готов через полчаса.
Порывисто двинувшись к бару в углу гостиной, она вдруг с ужасом поняла, что не знает, как быть с руками. Они казались огромными и неуклюжими, болтались вдоль тела. Джина с облегчением достала бутылку виски и сделала Эндрю его любимый коктейль — на полдюйма виски, на три дюйма тоника. Именно то, что ему всегда нравилось, когда он возвращался с работы домой.
Но потом она столкнулась с новой проблемой: куда смотреть? Джина понимала — Эндрю наблюдает за ней. Хотя супруг, разумеется, оговорился, она боялась встретиться с ним взглядом. Ориентация в пространстве тоже отказала; Джина не знала — сесть или остаться стоять. Отчего тело плохо слушается, если дело всего лишь в небольшом недоразумении? Через минуту, несомненно, они будут смеяться над нелепой ошибкой, а руки снова начнут повиноваться.
Но Эндрю не смеялся. Он покачал головой, когда жена подала бокал, и указал на кресло:
— Сядь. Лучше выпей сама. Господи, мне очень жаль, Джина, прости… Ты, наверное, думаешь, я мерзавец, но я действительно не ожидал, что такое случится… Не хотел причинять тебе боль…
Джина напряглась, ожидая, что сейчас Эндрю ухмыльнется и скажет: «Ну конечно, я пошутил». И тогда можно расслабиться и смотреть, как там ужин. Надо выложить на противень пастернак и помешать луковый соус.
— А я думал, ты начнешь бить посуду, — продолжал Эндрю. Он ненавидел себя за эти слова, но ему очень хотелось вызвать хоть какую-то реакцию.
Когда Джина, наконец, взглянула на него, он увидел в ее глазах страх и смущение.
— Ты шутишь? — прошептала она.
Эндрю собрался с силами, сделал глубокий вздох и приготовился повторить то, что надеялся сказать только один раз.
— Джина, это не шутка. Я ухожу от тебя и прошу развод. Я люблю другую… Мы встречаемся почти полгода… и оставаться здесь нечестно по отношению к тебе. Я снял квартиру в Барбикане[2]и сегодня перебираюсь туда. Прости. Я действительно не хотел причинять тебе боль, просто так получилось…
— Но ты мой муж, — прошептала Джина. Колени у нее задрожали — Эндрю всегда говорил, как ему нравятся ее коленки, — и вдруг стало трудно глотать. Осторожно поставив бокал с напитком на стол, чтобы не разлить, Джина встала и тут же повалилась обратно в кресло. — Мы женаты, — в ужасе забормотала она. — У нас счастливый брак. Все подтвердят.
«Сочувствие пополам с гневом. Почему, во имя всего святого, она не запустит в меня чем-нибудь? Почему не кричит, не плачет, не ругается, не закатывает скандал? Тогда было бы проще рассказать остальное», — мрачно размышлял Эндрю.
— Я был счастлив с тобой, — сказал он, надеясь, что Джина, наконец, отреагирует. — Но теперь я полюбил другую.
— Ты сказал, что не хочешь причинять мне боль! — Костяшки пальцев побелели, когда она стиснула кулаки. — Я бы простила тебе измену. Нам не обязательно разводиться… Если ты действительно не хочешь причинять мне боль, скажи ей, что все кончено, и давай жить дальше, будто ничего не было. У тебя всего лишь интрижка, — задыхаясь, закончила Джина. Из ее глаз наконец-то покатились жгучие слезы. — Это ведь ничего не значит, честное слово. Так бывает у большинства мужчин… Зачем же разводиться?
— Я хочу на ней жениться, — безучастно отозвался Эндрю. Джина непонимающе уставилась на мужа. «Разве я не предоставила ему отличную возможность? Разве не проявила редкое понимание?»
— Но почему?
Эндрю взял бокал и осушил одним глотком.
— Потому что она беременна.
Размахивая щеточкой для туши и накладывая на ресницы второй слой, Иззи громко напевала «Нью-Йорк, Нью-Йорк».
— Кэт, подвезти тебя в библиотеку? Я буду готова через пять минут.
В следующее мгновение отражение Катерины появилось в зеркале. Иззи переполняла любовь к умной дочери. Она повернулась и обняла ее.
— Что бы я без тебя делала, а?
— Развела бы тут страшный бардак, — ответила практичная Катерина. — Кто-то будет сегодня звонить?
— Возможно, Ральф. Он хочет, чтобы я завтра с ним поужинала… Передай, что я встречусь с ним в «Вампирах» в половине девятого. Майк звонить вроде не собирался, но если вдруг, то скажи…
— Что ты пошла на прослушивание, — закончила дочь. — Не волнуйся, не забуду.
— Ты мой ангел. — Иззи снова ее обняла, потом отступила и взглянула на Катерину с притворной серьезностью. — Что, я действительно такая бесстыжая?
Семнадцатилетняя Катерина полагалась исключительно на свой разум. У Иззи были недостатки, и ее вечная неопрятность временами раздражала, но как мать она не имела равных. Кто посмел бы назвать бесстыжей такую добрую, щедрую, жизнерадостную и любящую женщину?
— Ты встречаешься с Майком уже больше года, — мягко ответила Катерина. — А с Ральфом? Почти два? Ты верна им, но ни одному из них не обещала выйти замуж. Все счастливы. Какие могут быть проблемы? Когда я вырасту, — добавила она, — непременно заведу себе нескольких любовников.
— И пусть у них у всех слюнки текут, — радостно подхватила Иззи, восхищенная безукоризненной логикой дочери. Она взглянула на часы. — Боже, я опаздываю! Тебя подвезти?
Катерина покачала головой:
— Слишком холодно. Забегу в библиотеку завтра, по дороге в школу. А сегодня займусь рефератом.
— Ладно. — Иззи натянула коричневую кожаную куртку и повязала шею шерстяным шарфом. Прихватив ключи и шлем, поцеловала дочь. — Вернусь в полвторого в окружении толпы поклонников.
— Вернешься гораздо раньше, если не возьмешь вещи, — сухо заметила Катерина, вынося сумку, о которой мать забыла.
Иззи напевала про себя, слишком сильно стучали зубы, чтобы петь вслух, — можно остаться без языка. Ездить на любимом мотоцикле — черном блестящем «Сузуки-250» — было истинным удовольствием летом, и вдобавок экономично, но мотаться на работу и домой при нулевой температуре… Иззи даже не могла придумать подходящего словечка. Короче говоря, это было адски неприятно.
«По крайней мере, дорога сегодня не слишком скользкая, — размышляла Иззи. — Если не попадется какой-нибудь маньяк, буду в клубе через двадцать минут. Кто знает, возможно, сегодняшний вечер изменит мою жизнь».
Убрав со стола, сменив школьную форму на черный свитер и лосины и удобства ради пересыпав лакричные леденцы из пакета в миску, Катерина устроилась у камина и задумалась о том, как живется людям, которые ненавидят одиночество.
Катерина его обожала — точно так же как обожала маленькую уютную квартиру, расположенную над скобяной лавкой на тихой улочке неподалеку от Клапам-Хай-стрит. Они ее всего лишь снимали, но Иззи с обычным энтузиазмом и страстью к драматизму кинулась украшать новое жилище сразу, как они сюда въехали — полтора года назад. Иззи не могла позволить себе такую роскошь, как обои, но компенсировала этот недостаток яркими красками, богатыми оттенками и удивительным чувством стиля. Проведя много часов за покраской стен, развешиванием фотографий, она получила потрясающий результат.
