– Но я…
Амелия выключила мобильник раньше, чем Ровена успела сноваобрушить на нее град обвинений. В этот момент женщина за прилавком включиластаренький радиоприемник.
Если ты не полюбишь меня, я не знаю, что я сделаю…
Амелия поморщилась при звуке собственного голоса. Пора уходить.Она быстро допила кофе, оставила пятидолларовую купюру и вышла на шумную улицу.
Возвращаясь в отель, Амелия не могла удержаться от улыбкипри мысли о парне, которого она оставила привязанным к кровати и которогодолжна была обнаружить пришедшая произвести уборку горничная. Конечно, бедняжкаиспытает определенное замешательство.
Звали этого несчастного парня Гвидо. Амелии смутнопомнилось, что он был на ее вчерашнем шоу. Она заметила, как он стоял впередитолпы и махал ей белой розой, пытаясь привлечь ее внимание. Позже он каким-тообразом умудрился проскочить мимо дремавшего Фрэнки и проникнуть в специальноотведенный бар отеля, где Амелия и ее труппа собрались, чтобы немножко выпить ирасслабиться. Похоже, он знал одну из поющих в хоре певиц – высокую чернокожуюДарлесу, портрет которой как-то появлялся на обложке итальянского журнала«Вог». Когда Ровена наконец закончила давать указания более трезвым участникаморкестра и пошла спать, Амелия направилась к окружению Дарлесы, чтобы узнатькакие-нибудь подробности о смазливом молодом парнишке в белой тенниске.
Когда она оказалась перед ним, Гвидо стал похож на щенка,которому страшно хочется лизнуть очень большую и вкусную кость.
– Я Гвидо, – сказал он как можно более низкимголосом.
– Амелия, – ответила она, протянув ему своюэлегантную руку. Как будто ей и в самом деле нужно было представлять себя насборище в ее честь. – Но довольно обо мне, – пробормотала она,опускаясь на кожаный диван рядом с ним. – Расскажи о себе.
Гвидо был моделью, о чем он заикаясь поведал. Для Амелии этоне явилось большой неожиданностью, ибо он отличался правильными чертами лица иотличным телосложением. Свою деятельность он начал в родной Италии. Он приехалв Нью-Йорк для показа осенней моды. Молодых модельеров он привлекал слегкабайронической внешностью.
Разговаривая, Гвидо постоянно принимал различные позы.Казалось, он был озабочен тем, чтобы Амелия постоянно видела его с наилучшейстороны. Хотя он не всегда хотел быть моделью, признался он ей чуть позже. Онбрал также актерские уроки и на следующий год надеялся оказаться вЛос-Анджелесе.
– Да, я могу представить тебя на большом экране, –сказала ему Амелия, впившись взглядом в его полные губы.
Постепенно все шумные участники сборища разошлись, и Амелияи Гвидо остались одни в этом специальном баре. Гвидо катал по столику сигарету,руки его дрожали, и длилось это мучительно долго.
Амелия с трудом удержалась от того, чтобы не протянуть руку,взять его за густые кудри, приподнять его лицо и притянуть для поцелуя.
– Хочешь эту сигарету? – спросила она, предлагаяпачку «Мальборо лайтс». – Не знаю как ты, но я хотела бы отправиться впостель, прежде чем начнет светать.
Гвидо поднял голову и покраснел.
– Хотел бы ты тоже поскорее лечь в постель? –спросила Амелия, в упор глядя в его светло-карие глаза.
Он сглотнул. Его кадык нервно задвигался.
– Пошли наверх, – предложила Амелия. – Идем?
Она встала и протянула Гвидо руку.
Он сунул сигарету в коробку и торопливо вскочил, чтобыпоследовать за ней. При этом толкнул стол и залил себе остатками питья джинсы,которые сохранили на себе весьма непрезентабельное пятно – его Амелия заметилатолько сейчас, стоя на перекрестке в ожидании зеленого света.
Накануне же она лишь рассмеялась и слегка провела рукой попромежности Гвидо.
– Тебе надо сменить эти намокшие штаны, – сказалаона.
На сей раз Гвидо густо покраснел, и Амелии показалось, чтобугор под материей джинсов слегка задергался.
Они вышли из бара.
Амелия дала бармену стодолларовую купюру, как бы призываяего к осмотрительности и благоразумию, и они направились к лифту, которыйдоставил их сразу же до мансарды, где располагался ее люкс. Выйдя из лифта, ониоказались в просторной гостиной, из которой открывался великолепный вид наЦентральный парк. Окна выходили на три стороны, и когда Амелия включила свет,он отразился во всех зеркалах, отчего комната показалась еще просторнее. Насередине располагались три громадных дивана и шезлонг, пол был устланбаснословно дорогим восточным ковром, убранство дополнял дорогой античныйфарфор.
Амелия бросила украдкой взгляд на свое отражение в одном иззеркал и уселась в шезлонг. Гвидо остался стоять в центре гостиной, не зная,что ему делать. Он еще не мог до конца осознать степень своего везения. Он насамом деле был здесь, в люксе самой Амелии. Он нервно почесал себе крепкую шеюи откинул упавшую на глаза густую прядь волос. «О Господи, – взмолилсяон, – только бы в эту минуту у меня не встал член!»
– Принеси мне питье, ладно? – Амелия кивнула внаправлении кухни, которой она вряд ли пользовалась. – Там в холодильникеесть водка и тоник. И лед. Я люблю половина на половину. И себе, конечно,приготовь. И приглуши свет, когда будешь возвращаться.
Гвидо бросился выполнять приказание даже с большейскоростью, чем это делает персонал отеля.
В ожидании Гвидо Амелия закрыла глаза и расположилась в позебольшой кошки. Замшевые туфли на высоких каблуках одна за другой свалились наотполированный до блеска деревянный пол. Она была готова отдаться этомумужчине. Весь вечер она испытывала сексуальное возбуждение. Шоу прошлоблистательно. Зрители не отпускали ее со сцены почти три четверти часа послеокончания представления. Ровена сказала, что Амелия была едва ли неединственной артисткой, в которую банки готовы были без колебаний вкладыватьденьги. Выслушав эту новость, Амелия испытала ощущение, весьма похожее наоргазм. Но лишь похожее.
Раздался грохот в кухне. Гвидо уронил бокал. «Он такнервничает», – мысленно улыбнулась Амелия.
– Я очень сожалею! – воскликнул он.
– Оставь это, – откликнулась Амелия. –Горничная уберет завтра утром. Возьми другой бокал и иди ко мне побыстрее. Уменя такое ощущение, что я жду тебя целую вечность.
Когда через несколько секунд Гвидо появился с напитками, наего тенниске виднелось большое мокрое пятно, которое не уступало по размерампятну на джинсах.
Амелия подавила смешок.
– Тебе, кажется, не везет. Можешь все это снять, еслихочешь.
Гвидо поставил бокалы на стол и через голову снял тенниску.Обнаженная грудь его показалась Амелии даже шире, чем она могла себевообразить. Капельки пота поблескивали во впадине между нагрудными мышцами.Гвидо свернул мокрую тенниску и вытер ею пот со лба.
