Дилайла будет мыть посуду и готовиться к очередному рабочему дню в ресторане. Быстро проглотит две чашки крепкого черного кофе, одновременно роясь в сотне пар колготок и проклиная себя за то, что не может выбросить даже одну, глупо надеясь – а вдруг пригодятся: «Буду носить их с длинными платьями» (откуда у нее длинные платья?) или «Сгодятся зимой под джинсы» (какой дурак надевает колготки под джинсы? Разве что женщины из прачечной). Наконец ей удается найти целую пару в глубине комода. Дилайла быстро натягивает униформу официантки, гладит шестилетнего уиппета Фэтцо, который мокрым шершавым языком слизывает с ее щек румяна, и выходит из дома в десять минут одиннадцатого. Нужно было бы выйти в десять, но она всегда опаздывает на десять минут, даже когда встает на десять минут раньше. Значит, придется бежать на 636-й автобус, потому что он уже отходит от конечной. Но Дилайла все-таки успевает и садится на высокое сиденье над колесом, и ее ноги обжигает горячим воздухом.
Взгромоздившись на сиденье с клетчатой рыже-черной обивкой, она прислоняется к окну и читает журнал, пока автобус медленно тащится через центр Брэдфорда. Иногда Дилайла бросает взгляд на сердитых пенсионеров в очереди, молодых индианок в ярких цветастых сари, мамаш с упирающимися детьми, на детские коляски и набитые хозяйственные сумки, которые они пытаются втащить в автобус. Она угрюмо смотрит на тридцатилетних замотанных и задерганных женщин и спрашивает себя: не такой ли она сама станет через несколько лет? Не это ли ее будущее – коляска для двойни и поездки в «Товары для детей»?
В «Эскарго» метрдотель Паскаль уже ждет ее, крутится на подбитых каблуках начищенных до блеска туфель, вертит своей маленькой и вытянутой огурцом головой в разные стороны, как неугомонный попугайчик, и постукивает по часам длинным наманикюренным ногтем. Дилайла, как всегда, бормочет в ответ торопливые извинения, хватает белый передник с оборкой (тщетная попытка менеджеров вынудить посетителей не давать персоналу щедрые чаевые, а класть эти деньги в карманы самих менеджеров) и стелет на столы белые льняные скатерти. На ее смену приходились ленчи выпивох-бизнесменов, во время которых она подавала бифштексы с кровью, булочки, наструганное завитушками масло без холестерина на маленьких серебристых тарелочках и разливала в высокие стаканы теплое красное вино. Никому из посетителей и в голову не приходило, что все это сюда привозят в готовом виде – замороженное и упакованное. Счастливые в своем неведении, они пили и жевали, расстегивали ремни и воротнички, промакивали лбы белыми крахмальными салфетками, закуривали и со смехом отпускали шуточки в адрес несговорчивого парня из финансового отдела или новой секретарши с выдающимся бюстом.
Дилайла проработала в «Эскарго» меньше года. Это был один из тех ресторанов, в которых притворялись, будто подают традиционные блюда французской кухни, и платили официанткам больше, чем в других заведениях. Да и клиенты здесь были поприличнее. Деньги тут доставались легко. Особенно после того, как Дилайла научилась потихоньку разбавлять выпивку, укрывшись за стойкой бара. Нет, ей не нравилась эта работа. Но что еще она умела делать? Она пробовала устроиться в офис, но ее машинопись сильно хромала, она терпеть не могла весь день сидеть сиднем за столом, переводя телефонные звонки, которые то и дело разъединяла, и тщетно пыталась вникнуть в замороченные компьютерные системы. Дилайла как-то решила даже закончить, если получится, учебу, а потом попробовать поступить в колледж, что она и собиралась сделать до встречи с Ленни, но вскоре отбросила эту мысль. Она не может себе этого позволить: обучение займет много лет, а им с Ленни так нужны деньги. К тому же Ленни, пожалуй, прав. Он как-то сказал ей, что она строит воздушные замки. Кто-нибудь когда-нибудь сделал в Шипли карьеру дизайнера по интерьеру? По телику показывают, что этим занимаются солидные люди, а не такие, как она.
Дилайла подняла кольцо и промыла его под струей воды. Оно заиграло, освещенное новой лампой из «Икеи». Сапфир в окружении маленьких бриллиантов – ну прямо обручальное кольцо принцессы Дианы. Искушение было слишком сильным. Ну что дурного в том, чтобы примерить его? И Дилайла надела кольцо на палец, потом повертела рукой перед зеркалом и изобразила королевское приветствие.
Отражение вернуло ее к реальности: двадцатисемилетняя девица в выгоревших джинсах «Рэнглер» и футболке «Гэп», с длинными вьющимися каштановыми волосами и веснушчатым, чуть вздернутым носиком. Она приблизилась к зеркалу и вгляделась в свое отражение. Совсем не похожа на будущую жену. Во всяком случае, на жену Ленни.
«Что я делаю?» – пробормотала Дилайла. Именно так, соблазнившись, девушка оказывается перед алтарем, выходит замуж совсем не за того мужчину и живет с ним тридцать лет. Дилайла попыталась снять кольцо, но оно сидело крепко. «Черт», – выругалась она, изо всех сил сдергивая его с пальца. Кольцо не слезало. Дилайла схватила бутылку «Фэри» и щедро полила руку. Жидкость прекрасно вспенилась, но на кольцо это не подействовало, разве что из него вывалился один «бриллиант» и, видимо, уплыл в сливное отверстие раковины.
Дилайла запаниковала – палец начал принимать сиреневатый оттенок. А что, если она не сможет снять кольцо? Вдруг придется отрезать палец? А если… Во рту пересохло. В голову пришла странная мысль: что, если в этом и состоит гениальный план Ленни – оставить ее без того пальца, на котором носят обручальное кольцо, чтобы никто, кроме него самого, не смог на ней жениться? Дилайла отбросила эту мысль так же быстро, как она возникла. На это у Ленни ума не хватит: он бы никогда не додумался до такой комбинации, которая оставит ее в тесных объятиях одиночества. Дилайла задумалась. Вести машину она не могла – палец раздулся, как сосиска. Нужно выбирать одно из двух: или ждать, когда закроются бары и вернется пьяный и ни на что не способный Ленни, либо ехать в травмопункт. Дилайла взглянула на свою левую руку. Палец становился похож на нос дядюшки Стэна – точь-в-точь лиловая слива. Выхода не было. Вне себя от ярости, Дилайла набрала номер 999.
ГЛАВА 2
Не прошло и пяти минут, как послышался отдаленный вой сирены. Дилайла посмотрела сквозь рифленое стекло входной двери. Сирена завыла громче – оглушительно громко, – и наконец Дилайла увидела искривленную стеклом «Скорую помощь» с голубой мигалкой. Соседям это ужасно понравится, подумала девушка, заметив шевельнувшиеся занавески и миссис Беннет из дома № 42, которая стояла на крыльце в шлепанцах и в розовом стеганом халате. «Скорая» остановилась. Дилайла открыла дверь. Двое мужчин в зеленых комбинезонах уже бежали по дорожке к ее дому.
– Дилайла Холдсворт? – рявкнул один из них, с усами, явно недовольный тем, что больная не корчится от боли и не бьется в агонии.
– Это я… Вот, посмотрите. – Дилайла показала палец, раздувшийся вдвое и похожий на небольшой баклажан. – Я надела кольцо, это мое обручальное кольцо, но я не собиралась обручаться, хотела просто примерить… оно так сверкало и… – Она почувствовала, что вот-вот расплачется. У нее перехватило горло, и врачи быстро затолкали ее в «Скорую».
Через пятнадцать минут Дилайлу доставили в центральную больницу Брэдфорда, быстро усадили в кресло на колесах, привязали к нему ремнем и перевезли в бокс с пастельными занавесками, где ее встретила крепкого вида медсестра в форменном платье и переднике – сестра Хэмиш.
