Часовые отдали честь лимузину, открыв для него ворота, и машина поползла по территории, миновав ряд громадных зданий ремонтных мастерских и свыше полумили верфей. У причала были пришвартованы четыре обтекаемых патрульных катера, а один эсминец стоял на якоре в гавани площадью в квадратную милю, окуривая ночное небо белым дымом, штопором возносящимся из его трубы. Обогнув портовый кран, водитель припарковал автомобиль параллельно четырехсотфутовому сухогрузу в конце верфи.
— «Звезда Азии», — провозгласил генерал Ким.
Полковник Гурани бросил взгляд на часы. Час ночи.
— И когда же мы отплываем?
— Здесь, в бухте Йонгхун-ман, приливы сказываются слабо, так что можете отправляться в любой момент. Корабль загружен топливом и полностью обеспечен провизией.
Повернувшись к одному из своих сопровождающих, Гурани по-арабски спросил: «Как думаешь?» — выслушал пространный ответ, несколько раз кивнув, после чего обернулся обратно к генералу, сидевшему в лимузине напротив него.
— Ассад Мухаммад — наш технический специалист по ракетам «Нодонг-1». Он хотел бы осмотреть их перед отплытием.
Выражение лица Кима не изменилось, но мысль об отсрочке ему явно не понравилась.
— Вы наверняка можете провести осмотр в море. Уверяю вас, что все десять ракет, приобретенных вашей страной, находятся на борту.
— Боюсь, Ассад плохо переносит морские прогулки. Он бы предпочел осмотреть ракеты сейчас, потому что все плавание, скорее всего, будет вынужден провести в своей каюте.
— Странно, что вы взяли такого человека сопровождать ракеты обратно в Сирию, — холодно бросил Ким.
Гурани посмотрел на него с прищуром. Его страна выложила за стратегические ракеты среднего радиуса почти сто пятьдесят миллионов отчаянно необходимых долларов. У Кима нет ни малейшего права подвергать его слова сомнению.
— Он здесь потому, что разбирается в ракетах. Он работал с иранцами, когда те купили у вас свои «Нодонги». То, что в море ему не по себе, не ваша забота. Он осмотрит все здесь, и мы выйдем в море с рассветом.
Генералу Киму было приказано оставаться с сирийцами, пока корабль не отчалит. Он сказал жене, что не вернется в Пхеньян до утра, но, оставаясь с посланцами Ближнего Востока, он автоматически лишался нескольких часов в обществе своей последней любовницы. Тяжко вздохнув, он внутренне примирился с жертвами, на которые идет во имя государства.
— Хорошо, полковник. Я уведомлю начальника порта, что «Звезда Азии» не уйдет до рассвета. Почему бы нам не подняться на борт? Я покажу ваши каюты, чтобы вы могли разложить свой багаж, а затем мистер Мухаммад сможет осмотреть ваши новые игрушки.
Водитель распахнул заднюю дверцу, и когда Ким уже повернулся, чтобы выйти, полковник Гурани положил ладонь на рукав его мундира. Взгляды их встретились.
— Спасибо вам, генерал.
Ким ответил совершенно искренней улыбкой. Несмотря на культурные различия и присущие этой миссии подозрительность и секретность, он чувствовал к полковнику настоящую симпатию.
— Нет проблем.
Каждому из троих сирийцев отвели собственную каюту, но всего через минуту после того, как их расквартировали, все они собрались в каюте полковника. Ассад Мухаммад сел на койку, поставив рядом атташе-кейс, а Гурани уселся за письменный стол перед единственным в каюте иллюминатором. Старейший из троих — профессор Валид Халиди — прислонился к переборке, скрестив руки на груди. А затем Гурани проделал нечто странное: коснулся уголка глаза и тряхнул головой, затем указал на ухо и утвердительно кивнул. Потом указал на светильник в центре потолка и дешевую настольную лампу с латунными деталями, привинченную к столу. И спросил:
— Ассад, сколько, по-твоему, займет осмотр?
Ассад Мухаммад извлек из кармана пиджака миниатюрный диктофон и нажал на клавишу воспроизведения. Голос в цифровой записи — вообще-то принадлежащего самому Гурани, поскольку по-арабски говорил здесь лишь он один, произнес:
— Думаю, не более пары часов. Больше всего времени уходит только на то, чтобы снять смотровые панели. Протестировать цепи несложно.
К этому моменту Гурани тоже вынул диктофон из внутреннего кармана пиджака и поставил его на стол. Как только закончил говорить Ассад, он тоже нажал на кнопку «Воспроизведение», и разговор продолжился, хотя люди хранили молчание. В заранее предусмотренный сценарием момент включил в беседу свой диктофон и Валид Халиди. Как только все три диктофона стали проигрывать видоизмененные варианты голоса Гурани, троица «сирийцев» беззвучно переместилась в дальний угол каюты.
— Всего два жучка, — тихонько проронил Макс Хэнли. — Корейцы в самом деле доверяют своим сирийским клиентам.
Хуан Кабрильо, глава «Корпорации» и капитан торгового судна «Орегон», сорвал с верхней губы фальшивые усы. Кожа под ними оказалась светлее, чем слои автозагара, с помощью которого он изменил цвет лица.
— Напомните, чтобы я сказал Кевину в «Волшебной Лавке», что гримерный клей у него совсем никудышный. — Достав пузырек сомнительного клея, он нанес на усы свежую полоску.
— Вы смахивали на Снидли Виплэша[1], пытающегося удержать эту штуковину на месте, — вставил Хали Касим, ливано-американец в третьем поколении, его только-только повысили до поста директора службы безопасности и слежения «Орегона». Он был единственным членом команды, не нуждавшимся в гриме и латексных накладках, чтобы сойти за выходца с Ближнего Востока. Единственная проблема заключалась в том, что его арабского не хватило бы даже для того, чтобы сделать заказ в ресторане.
— Скажите спасибо, что корейцы оставили своего переводчика в аэропорту, — мягко ответил Кабрильо. — Ты отчаянно переврал коротенький монолог, заученный наизусть и процитированный во время поездки. Предлагаемый тобой осмотр ракет больше смахивал на проктологию, чем на технику.
— Извините, босс, — отозвался Касим, — у меня никогда не было способностей к языкам, и, сколько бы я ни упражнялся, для меня это все эти слова так и остались китайской грамотой.
— Для любого араба тоже, — поддел его Хуан Кабрильо.
— Что у нас со временем? — поинтересовался Макс Хэнли.
Будучи президентом «Корпорации», он распоряжался всеми делами на судне, особенно его великолепными магнитогидродинамическими двигателями. Пока Кабрильо вел переговоры о контрактах «Корпорации» и отвечал за разработку почти всех ее планов, на широкие плечи Макса ложился долг позаботиться, чтобы «Орегон» и его экипаж были готовы выполнить любую задачу. И хотя с формальной точки зрения команду «Орегона» составляли наемники, в своем предприятии они придерживались корпоративной структуры. Помимо своих обязанностей главного инженера корабля, Хэнли управлялся с повседневной администрацией и играл роль начальника отдела кадров.
