26-й полицейский участок Чикаго, в котором я медленно прожаривалась, временно остался без кондиционирования – из-за каких-то там проблем с аппаратурой. Но нам обещали, что к декабрю все будет исправлено.
Я грохнула степлером по корпусу вентилятора. Хотя я старший офицер в отделе особо тяжких преступлений, мои познания в механике ничтожны. Самое сложное, что мне удавалось сделать в этой области, – заменить лампочку, но и при этом приходилось пользоваться инструкцией. Вентилятор, кажется, это чувствовал, вяло вращая своими пыльными лопастями.
Мой напарник, старший детектив Эрб Бенедикт, вошел в офис, потягивая соду из стакана размером с маленькую мусорную корзину. Хотя, видимо, и это не помогало ему остыть. Эрб весил более ста килограммов, а на его лице было больше пор, чем на всем моем теле. Костюм Эрба выглядел так, будто его выловили в озере Мичиган и в этом самом виде надели на него.
Он вразвалку подошел к столу и положил на него мокрую ладонь, оставив след на поверхности. Я заметила капли в его усах – то ли пот, то ли диетическая кола. Его щеки, как у бассет-хаунда, лоснились от жира.
– Доброе утро, Джек.
Вообще-то меня зовут Жаклин, но после того как я вышла замуж за своего теперь уже бывшего мужа, Алана Дэниелса, все стали звать меня Джек.
– Доброе утро, Эрб. Пришел починить вентилятор?
– Не-а. Решил поделиться завтраком.
Эрб поставил на стол коричневый бумажный пакет.
– Пончики? Рогалики? МакМаффин с холестерином?
– И близко не угадала.
К моему удивлению, в пакете были рисовые кексы.
– И все? – спросила я. – А где шоколад? Где сыр?
– Я слежу за весом. Вообще-то я записался на курсы оздоровления.
– Ты шутишь.
– Помнишь те, которые постоянно по телевизору рекламируют?
– Ага, те, где тебе помогают всякие олимпийские культуристы всего за тридцать баксов в месяц?
– Ну да. Но у меня почетное членство, а не обычное.
– А в чем разница?
Он назвал сумму оплаты, и я присвистнула.
– При этом я еще могу бесплатно играть в теннис или сквош.
– Но ты же не играешь ни в теннис, ни в сквош.
– Кроме того, у меня есть золотая членская карточка, а не синяя.
Я откинулась на стуле, сцепив пальцы за головой.
– Ну, это совсем другое дело. Я бы за такое доплатила. И как там?
– Я там еще не был. Все, кто туда ходит, в такой хорошей форме, что я решил тоже сбросить несколько килограммов.
– Не думаю, что их это волнует, Эрб. А если и не так, порази их всех своей золотой карточкой.
– Что-то ты не очень поддерживаешь эту идею.
– Извини. – Я взяла папку и стала обмахиваться ею. – Наверное, это из-за жары.
– Надо быть в форме. У меня есть гостевые билеты. Я думаю, надо заняться этим после работы.
Эрб улыбнулся и начал есть рисовый кекс. Пока он жевал, его улыбка угасала.
– Черт. У этих штук вкус – как у стирального порошка.
Зазвонил телефон.
– Джек? Это Фил Бласки. Тут у нас, э-э-э, проблема одна возникла, в окружном.
«Окружной» – значило окружной морг. Фил был старшим медицинским экспертом.
– Возможно, что-то с документами… – Он замолк, слышно было, как он шумно втягивает воздух сквозь зубы. – Но я проверил и перепроверил.
– Что случилось, Фил?
– У нас тут лишний труп. Ну, вернее, лишние части тела.
Я сказала ему, что мы заедем, и поделилась этой новостью с Эрбом.
– Наверное, какая-то шутка. Эти ребята из окружного довольно странные.
– Может быть. Но Фил, кажется, так не думает.
– Он объяснил, что это за лишние части?
– Руки.
Эрб задумался.
– Может, кто-то решил подать ему руку помощи, – пошутил он мрачно.
Я встала и, оттянув середину блузки, стала дуть туда.
– Поедем на твоей машине.
Эрб недавно приобрел «Камаро Z28» – дорогую штуковину, говорящую о том, что он не собирается стареть медленно и элегантно. За рулем этой машины он выглядел глупо, зато в ней был кондиционер, а в моей «нуове» 1988-го такового не водилось.
Мы вышли из офиса, спустились по лестнице и как будто оказались в тостере. Тут было ненамного жарче, чем в офисе, но палящее солнце усиливало неприятные ощущения. Возле здания банка, через дорогу, на табло высвечивался текущий курс. Сто один, обозначение валюты, находилось в тени.
Эрб нажал кнопку на брелоке ключей, машина пискнула и завелась сама. Ярко-красного цвета и отполирована так, что отраженный свет бил в глаза. Я села на пассажирское сиденье и направила обе вентиляционные решетки себе в лицо. Эрб нежно вывел «камаро» с парковки.
– От нуля до шестидесяти за пять и две десятых секунды.
– А ты уже разгонялся до шестидесяти?
– Нет, я пока что еще ее объезжаю.
Он надел темные очки и свернул на Эдисон-авеню. Я закрыла глаза и стала нежиться в прохладном воздухе, пока мы не примчались, куда надо.
Окружной морг находился на Харрисон-стрит, в медицинском районе Чикаго, возле Пресвитерианской клиники. Это было двухэтажное здание, сложенное из грязно-белого кирпича, с закрашенными окнами. Эрб свернул на круглую подъездную дорогу и остановился у обочины.
– Ненавижу это место. – Он нахмурился, его усы повисли, как у моржа. – У меня так и не получилось вытравить запах мертвецкой одежды.
Когда моя мама совершала обходы, полицейские обычно смачивали виски верхнюю губу или усы, чтобы бороться с вонью в морге.
С тех пор санитарные условия улучшились: более прохладный воздух, лучшая вентиляция, большее внимание к гигиене. Но запах все равно стоял невыносимый.
Я нанесла под каждую ноздрю по маленькой капле вишневого бальзама для губ и передала бальзам Эрбу.
– Вишня? А ментола у тебя нет?
– На улице выше тридцати семи градусов. Я не очень беспокоюсь, что кожа высохнет.
Он понюхал бальзам и вернул его обратно, так и не воспользовавшись им.
– Слишком хорошо пахнет. Я бы его съел.
Я вышла из машины и словно очутилась в сушилке.
Мимо прошел коп и внимательно оглядел «камаро» – рядом с моргом всегда можно увидеть полицейского. Он был молодой и загорелый и даже не взглянул на меня, предпочтя обратиться к Эрбу:
– Пятиступенчатая?
– Шести. Триста десять лошадок.
Человек в униформе присвистнул, проведя пальцем по крыше машины:
