Его серое испитое лицо вдруг посветлело, морщиныразгладились, кожа на лице порозовела… Впечатление было такое, что он сбросилодну маску – бомжа-клошара, и надел другую. То ли Чехова, то ли ЛеонидаАндреева.
– Так о чем мы? – Исцеленный открыл глаза. – Степаныч, тыпомнишь, в прошлом году Пельмень возле старой бойлерной тоже мешок. Подобрал? Атам деньги оказались. Толи их в банке на уничтожение списали, толи украли где.Они еще тогда чуть подгорелые с одного боку были.
– Ну и где твой Пельмень? – напомнил Витек. – Приехали воттакие же, в костюмах, и увезли. А потом его голову на свалке нашли. Парумесяцев он на эти бабки только и прожил. Но Федю было трудно переспорить.
– Зато как жил? Сам благоденствовал и нуждающимся помогал,как мать Тереза. Так и пакет-то у него был небольшой совсем. А тут. Настоящиймешок. Вот такой! С тебя размером. Ну что, Степаныч, голубчик, вперед? А товедь сгорит добро!. Степаныч скривился, как от зубной боли.
– Нет, на дальний конец не поеду. Я там в прошлый раз картерчуть не пробил. И подвеску угроблю. У меня же не самосвал.
– И не "мерседес", – ухмыльнулся Витек.
Но Федя не сдавался.
– Слышь, Степаныч, а там канистра новая лежит, на двадцатьлитров. Они бензин-то вылили, а канистру там же и бросили.
Степаныч задумался. В мешок с миллионом долларов он,конечно, не поверил, но вот новая канистра – другое дело. Это – конкретика!
– Съездить разве, поглядеть? – спросил он не то Витька, нето самого себя. А Федя все не унимался.
– Говорю же – деньги там. На уничтожение привезли, сжечь.Может. Это вообще баксы?
Витек. Белобрысый голубоглазый парень лет двадцати пяти,сплюнул в щель между зубами.
– Нам и рубли сойдут! Ладно. Интеллигент малахольный, считай– уболтал. Степаныч, заводи свою ласточку! Поехали, глянем, пока все несгорело!
Степаныч. Солидный мужчина пожилого возраста, с недовольнымворчанием направился к дощатому, сбитому из горбыля сараю. Возился он там минутпять… За это время Витек и Федя успели допить водку. Степанычу оставлять нестали, поскольку он за рулем.
Наконец в сарае зафырчал двигатель, и из распахнутых воротпоказалась небесно-голубого цвета легендарная "копейка". Несмотря напреклонный возраст, машина сверкала чистотой и выглядела ухоженной. За рулемвосседал гордый Степаныч. Счастливое выражение как ветром сдуло с его лица,когда Витек, а за ним и Федя, полезли в машину, марая сиденья своими грязнымизасаленными обносками.
– Трогай, шеф! – сказал Витек с вальяжным видом, как баринкучеру.
И машина медленно покатилась по грунтовке в сторону свалки.Когда они прибыли на место, огонь уже совсем ·приблизился к мешку. Еще немного– и могла бы вспыхнуть пропитанная бензином земля, а вслед за ней и сам мешок сего содержимым.
Витек заметно прихрамывал на правую ногу. Утопая в грязи пощиколотку, он, а за ним и Федя приблизились к мешку. Он был большой и черный. Втаких и в самом деле возят деньги. И трупы. Витек с Федей осторожно ухватилимешок за концы и отволокли его подальше от огня. Степаныч тем временем занялсяканистрой.
Едва взявшись за мешок, Федя сразу же понял, что там,внутри, не деньги, а что-то совсем другое. Край мешка задрался, и обитателисвалки увидели лицо человека. Смертельно бледное лицо!
– Мужик! Мертвый! – охнул Федя.
– Вот тебе и бабки! – Витек снова ухмылялся, хотя И ему былоне до смеха. – Пошли-ка отсюда, пока нам хомут не подвесили!
– За что? – не понял Федя. – Мы же ничего такого… Витекпросто в ярость пришел от такой бестолковости.
– А ничего такого от тебя и не требуется.
Зуб даю – это они нарочно свою ментовскую прокладкуустроили! Подкинули трупешник, а сами сидят сейчас вон в тех кустиках и ждут,чтобы нас взять. Федя решительно покачал головой.
– А чего же тогда не берут? Ждут Нового года? Нет, это и нементы были.
К ним подошел Степаныч, озабоченно потирая подбородок. Ондолго и внимательно разглядывал лицо человека в мешке.
– Не нравится мне этот парень, ох, не нравится! Хорошегочеловека на свалку просто так не выбросят. Витек осклабился.
– Так себя же, поди, плохим. Не считаешь? А ты ведь тожетут, на свалке оказался.
– у меня на то причины были, – хмуро возразил Степаныч.
– Так и у него они наверняка имеются, гнул свое Витек ипоправился. – То есть имелись. При жизни.
Федя присел над мешком и потянул носом воздух.. Онпредполагал унюхать трупный запах, но в ноздри бил только бензин.
– Хама хомини люпус эст! – произнес Федя торжественно,подняв указательный палец.
– Чего? – раздраженно обернулся к нему Витек.
– Латынь это: человек человеку волк.
– Товарищ и брат, – еще более раздраженно закончил Витек –Чем пургу гнать, давай луч-. Ше думать, что с этим трупаком делать будем?
– А может, он еще живой? Может, его водой полить? –предложил Федя. Витек хлопнул себя по бедру.
– Ну, ты даешь? А водкой полить его не хочешь? Водка уСтепаныча в багажнике имеется, а вот где ты воду возьмешь? На речку сбегаешь?Ну давай, дуй!
Степаныч глубокомысленно потер лысину. – На него поссатьнадо. Моча – это элексир жизни. Я в одной научной книге читал…
– Не делайте этого, мужики, – еле слышно прохрипел человек вмешке. – Я еще не помер… Потом сколько угодно…
– Живой, гадом буду! Шутит! – обрадовался Витек. – Потащилиего.в тачку. К доктору отвезем.
И он принялся – с минимальным успехом вытаскивать незнакомцаиз мешка. Федя помогал ему, но при этом рассматривал свою находку соскептической улыбкой.
– А мне кажется, я его морду где-то видел, сказал оннаконец. – Не то в кино, не то на сцене. Он на артиста похож. Витек отвесил емулегкий подзатыльник.
– Чего ты гонишь? Много ты в театр ходил? Сам тыартист-говночист.
Федя начал было вспоминать, что в свое время он изпартеров-бельэтажей не вылезал, и что с ним видные критики советовались, как стеатральным человеком, но Витек уже схватил пациента за плечи и кивком велелФеде сдернуть с "его черный мешок.·И только теперь они заметили, что тотранен.
