полном разгаре; даже недоверчивые к ней липы, и те начали распускаться, подчиняясь ее все возрастающей власти. Чудная погода сопровождала меня и к Нижнему Новгороду. Впервые видел я Нижний, по всем отзывам, самый красивый город на Волге. В самом деле, он очень картинно разместился по желто-песочному, испещренному зеленью скату высокого, дугою изогнувшегося берега, где Ока и Волга сливаются в одну широкую водную равнину. Взгромоздившийся на шестидесятисаженной вершине “Часовой” горы Кремль, обнесенный высокою, от времени заметно разрушающеюся стеною, с зубцами и бойницами, придает еще более эффектный вид Нижнему, рассматриваемому со стороны реки. Но поистине великолепная панорама открывается пред глазами, если с Кремля или с ”откоса” – третьего от уровня воды яруса набережной вблизи Кремля – смотреть на левый, луговой берег Волги. Особенно сильное впечатление испытывается вечером, когда приближающиеся сумерки сглаживают отдельные изъяны и шероховатости ландшафта. На необъятном пространстве, уходящем в неведомою даль, обрамленною еще не успевшей померкнуть золотисто-палевою полоскою надвигающегося на землю неба, виднеются слабые очертания там и сям разбросанных деревень; местами таинственно чернеет лес; кое-где мигают костры, а сюда, ближе к реке, среди темно-зеленеющей травы, выделяются своим матово-стальным отблеском гладкие поверхности маленьких озер, остатки недавнего разлива Волги».
Усадьба В. В. Каширина
Приведенные высказывания путешественников наглядно рисуют фасад Нижнего Новгорода. Он великолепен и, безусловно, оказал влияние на формирование личности Алексея Максимовича Пешкова. Но внутри город (особенно те районы, где жила беднота и где прошло детство будущего писателя) выглядел иначе. Выдающаяся русская актриса Полина Стрепетова, родившаяся в Нижнем Новгороде в 1850 году, в своих воспоминаниях, говоря о собственном детстве, написала: «Нижний в прошлом не мог похвалиться особенной любовью к чистоте – неряшество было отличительной чертой этого города, но, вместе с тем, никогда это неряшество не представляло такого абсолютного в своем роде совершенства, как в описываемое время. По грязной, изрытой ухабами мостовой, куда выбрасывались сор и помои, куда стекали всевозможные нечистоты с еще более грязных дворов, спокойно разгуливали коровы, лошади, свиньи; собаки целыми стаями бегали взад и вперед, находя себе обильную пищу на тротуарах. Тут же в живописном беспорядке валялись трупы и скелеты различных животных, умерших частью естественною, частью насильственною смертью. Летом страшная пыль, осенью и весною невылазная грязь, зимою непроходимые снежные сугробы, и во все времена года ужасный, пропитанный миазмами, смрадный, отвратительный воздух. Таков был Нижний… почти весь, за исключением главной улицы, на которой замечалось немного больше порядка».
В Нижнем Новгороде, который так наглядно описали путешественники, в флигеле дома № 232 (сегодня № 33) по Ковалихинской улице весной 1868 года появился на свет мальчик. Через 6 дней его крестили в церкви Варвары Великомученицы, что стояла на Дворянской улице. В метрическую книгу записали: «Рожден 1868 г. Марта 16, а крещен 22 чисел, Алексей; родители его: Пермской губернии мещанин Максим Савватиевич Пешков и законная жена его Варвара Васильевна, оба православные. Таинство святого крещения совершил священник Александр Раев с диаконом Дмитрием Ремезовым, дьячком Феодором Селицким и пономарем Михаилом Вознесенским. Восприемниками при крещении были: Нижегородской губернии г. Арзамаса сын кандидата Михаил Григорьев Иванов и нижегородская мещанка Наталья Ивановна Бобкова». Приведя данную метрическую запись в своей книге «Горький и его время» (Т. 1. Л., 1938), биограф писателя И. А. Груздев пояснил: «Н. И. Бобкова, в замужестве Душина, – нижегородская купчиха. Сын кандидата М. Г. Иванов – отставной капитан волжского пароходства, живший в Нижнем отшельником, на покое. Ни с “крестным”, ни с “крестной” у “крестника” в дальнейшем никаких связей не было. К первому, впрочем, он заглядывал в окно с улицы, удивляясь большому количеству книг, а от второй получил раз на Пасху гривенник».
Запись в метрической книге Варваринской церкви о рождении Алексея – будущего писателя М. Горького
В начале 1871 года до Нижнего Новгорода дошла весть о том, что летом Александр II намерен предпринять путешествие по югу России и посетить Астрахань. Волжские купцы к приезду императора решили возвести в Астрахани триумфальную арку. Ее строительство взяло на себя пароходство Ивана Колчина, где служил Максим Пешков. Его Колчин весной 1871 года направил в Астрахань для наблюдения за работами по возведению арки и управления астраханской пристанью.
Церковь великомученицы Варвары
Максим Савватиевич поехал в Астрахань с семьей. Вскоре в городе началась эпидемия холеры. Первым заболел Алёша. От него заразился отец. Мальчик выздоровел. Максим Савватиевич умер –29 июля 1871 года. Воспоминание об этой трагедии (возможно, первое яркое воспоминание) писатель пронес через всю жизнь и зафиксировал его через 40 лет в повести «Детство»:
«В полутемной тесной комнате, на полу, под окном, лежит мой отец, одетый в белое и необыкновенно длинный; пальцы его босых ног странно растопырены, пальцы ласковых рук, смирно положенных на грудь, тоже кривые; его веселые глаза плотно прикрыты черными кружками медных монет, доброе лицо темно и пугает меня нехорошо оскаленными зубами.
Мать, полуголая, в красной юбке, стоит на коленях, зачесывая длинные мягкие волосы отца со лба на затылок черной гребенкой, которой я любил перепиливать корки арбузов; мать непрерывно говорит что-то густым, хрипящим голосом, ее серые глаза опухли и словно тают, стекая крупными каплями слез.
Завод Колчина
Меня держит за руку бабушка, – круглая, большеголовая, с огромными глазами и смешным рыхлым носом… она тоже плачет…
Я никогда еще не видал, чтобы большие плакали, и не понимал слов, неоднократно сказанных бабушкой:
– Попрощайся с тятей-то, никогда уж не увидишь его, помер он, голубчик, не в срок, не в свой час…
Я был тяжко болен, – только что встал на ноги; во время болезни, – я это хорошо помню, – отец весело возился со мною, потом он вдруг исчез, и его заменила бабушка, странный человек. <…>
Меня подавляет мать; ее слезы и вой зажгли во мне новое, тревожное чувство. Я впервые вижу ее такою, – она была всегда строгая, говорила мало; она чистая, гладкая и большая, как лошадь; у нее жесткое тело и страшно сильные руки. А сейчас она вся как-то неприятно вспухла и растрепана, всё на ней разорвалось; волосы, лежавшие на голове аккуратно, большою светлой шапкой, рассыпались по голому плечу, упали на лицо. Я давно стою в комнате, но она ни разу не взглянула на меня, – причесывает отца и всё рычит, захлебываясь слезами».
День 29 июля 1871 года
