мезотерапия их убрали. Моя кожа идеальна. Плюс правильный макияж, форма бровей.
Когда он видел меня последний раз, я была студенткой в рваных джинсах и растянутой майке. Косметикой особо не пользовалась, за фигурой не следила. Сложно найти сходство между той девчонкой и учительницей собственного сына.
Наверное, я бы и сама себя не узнала. А может быть, я только ищу оправдания Максиму.
Максим же тогда был моим преподом. Молодой, интересный, яркий. Не влюбиться в него было нереально.
Никонов бросает на меня еще один взгляд, в котором читается интерес, но не более. Узнавания нет.
Он переводит взгляд на директрису, а та продолжает:
— Итак, мальчики, может быть, вы нам расскажете, что не поделили?
Лешка и Глеб переглядываются.
— Мы упали, — наконец выдает Лешка, а сын Максима кивает.
— Да, мы просто упали.
Анна Сергеевна снимает очки, бросает их на стол.
— Я правильно понимаю, Глеб, что ты упал на кулак Алексея? — она поворачивает к нам свой ноутбук, показывая стоп-кадр, где Лешка замахивается на одноклассника.
А у меня все внутри сжимается. Поправляю непослушными пальцами юбку.
— Я поскользнулся, — как ни в чем не бывало отвечает Глеб.
Возникает секундная пауза, и подключается Ольга.
— Анна Сергеевна, я не думаю, что у нас получится добиться ответа от ребят. Очевидно, между ними случился конфликт. Такое бывает, особенно когда появляется новый ученик в классе.
— Ольга Михална, ну давайте теперь бить всех новеньких! Так и запишем девиз школы: «Вместо пропуска бьем в нос!»
— Вы неправильно истолковали мои слова, Анна Сергеевна, — Ольга тут же начинает нервничать. — Я лишь хотела сказать, что это дети, такое бывает! Предлагаю провести беседу дома, я, со своей стороны, тоже поговорю с мальчиками.
— Не уверена, что одной беседой получится ограничиться, — директриса бросает на меня холодный взгляд. — Леша не в первый раз отличается.
Это она отыгрывает роль.
Ну вот такая она. Пока нет зрителей, общается нормально, но как только что, принимается отыгрывать роль. И видимо, Максим важная персона, раз она схватилась за моего Лешку.
Я выравниваю спину, выпячиваю грудь, нахожу яйца, которыми успела обзавестись за эти годы.
— Отличается, как и все дети, Анна Сергеевна, — говорю твердо. — Так бывает, когда дети бунтуют и конфликтуют. Наша задача, как педагогов и родителей, направить детей, особенно подростков, на правильный путь. Без нравоучений и агрессии.
На Максима не смотрю, хотя вижу, что он смотрит на меня.
— Я полностью согласен с матерью Алексея, — Никонов говорит спокойно и уверенно. — Мальчики дерутся, такое бывает. Тем более в их возрасте. Никакой катастрофы нет.
— Максим Аристархович, но тут, возможно, речь идет о буллинге!
Нихера себе. Вот, значит, как она заговорила.
— Какой буллинг! — повышаю голос. — Прекратите. Вы знаете Алексея четыре года. Он не будет заниматься подобным.
Максим откашливается:
— Анна Сергеевна и, прошу прощения, не знаю вашего имени… — смотрит на меня, — уверяю вас, что речи о буллинге нет. Мой сын не даст себя в обиду.
Макс смотрит на Глеба, а тот лишь хмыкает, и я понимаю, что да. Реально не даст. Мальчик не тихушник.
— Очевидно, у них какой-то личный конфликт. Возможно, из-за девочки или места лидера в отдельной группе людей. Все это нормально, — демонстративно смотрит на часы. — Предлагаю расходиться. С нашей стороны конфликт исчерпан.
— С нашей тоже, — спешу подтвердить слова Максима.
Никонов с сыном поднимаются, мы с Лешкой тоже.
Анна Сергеевна надевает очки и следует за нами:
— Что ж, тогда вы, Максим Аристархович, поговорите дома с Глебом. А вы, Ульяна Романовна, объясните Алексею, что драться, тем более в стенах школы, плохо.
— Хорошо, — отвечаю сдавленно, хватаю сына за руку и собираюсь сбежать.
Потому что едва директриса произнесла мое имя, как Максим тут же напрягся. Замер.
Да… и теперь буравит меня взглядом, разгоняясь в выражении лица от настороженности и недоверия к шоку и принятию.
— Всем спасибо и до свидания, — говорит директриса.
— До свидания.
Едва ли не бегу с Лешкой. Поворот. Вот он. Еще чуть-чуть.
— Ульяна Романовна! — прилетает мне в спину, и я непроизвольно торможу.
На высоких каблуках это сделать сложно, но у меня получается даже сохранить достоинство. Оборачиваюсь.
— Можно вас на пару слов? Ульяна… Романовна.
Узнал. Вспомнил.
Визуализация →
Глава 3
Ульяна
— Можно вас на пару слов? Ульяна… Романовна.
Голос звучит резко. Так, будто он зол из-за того, что я снова появилась в его жизни.
— Можно, — произношу строгим учительским тоном.
Директриса уже ушла, а Ольга смотрит на меня с жалостью.
— Леша, Глеб, пойдемте. Приведем вас в порядок и сходим к медсестре, — подруга уводит ребят, оставляя нас с Максимом в коридоре.
Тут никого. Еще идут уроки, а во время занятий у нас не особо принято ходить по коридорам.
— Мы можем поговорить где-нибудь в другом месте? — спрашивает Максим.
— Пойдем в учительскую.
Иду впереди него, чувствуя, как пылает все тело. Спина горит, кажется, сейчас там будет дыра.
Заглядываю в учительскую, там пусто: у всех уроки, занятия после каникул только начались, поэтому все пашут в усиленном режиме.
Никонов заходит, я закрываю за ним дверь, сама отхожу от мужчины подальше. Складываю руки под грудью, чтобы было не видно, как они трясутся у меня.
Иду к подоконнику, поворачиваюсь к нему спиной, опираюсь. Садится не хочу — иначе если Максим не сядет, то будет возвышаться надо мной, а стоять ровно под его давлением я не смогу.
— Что вы хотели, Максим Аристархович? — снова врубаю учительский тон.
Максим смотрит внимательно. Буквально впивается в меня взглядом, будто подмечает каждую изменившуюся деталь, убеждается, что да, это реально я.
Я тоже смотрю на него. Возмужал. Стал шире в плечах, классический костюм добавляет объема. В волосах появились седые волосы, голос стал грубее, более безжалостным.
— Изменилась, — выдает он, подытоживая.
Звучит так, будто я просила, практически вымаливала у него эту оценку.
Но теперь все по-другому.
И я больше не та влюбленная двадцатилетняя дура, которая заглядывала в рот Максиму и каталась по ромашковому полю на розовых пони, мечтая о его любви. Именно поэтому я вытаскиваю на свет старую добру стерву, которая успела за эти годы нарастить слой брони.
— Вы за этим меня сюда позвали, Максим
