В нескольких местах она глубоко врезалась в светлую кожу, оставив багровые отметины. Да уж, убийца постарался. Со зла? В приступе гнева? К Дэниелю подошел судмедэксперт Торбен Бак. Его седые волосы почти полностью скрывались под вязаной шапочкой, и была видна лишь часть лица.
– Его здесь убили?
– М-да, – неопределенно качнул головой Бак. – Думаю, его бросили в речку где-то ближе к городу, а сюда тело принесло течением, тут оно в ветках и запуталось. В ообще-то, по-моему, не так далеко отсюда. Куртка у него промокает, насколько я понимаю. Если бы он пробыл в воде долго, она бы намокла и утащила его на дно. – Он махнул рукой в сторону сугробов. – Надо бы его к нам перевезти. Условия для исследований здесь явно неподходящие. Я попытался найти следы кровоизлияний на коже век, на лице и слизистой во рту и глазах, но при таком освещении ничего не разглядеть. Кстати, похоже, у него царапины на шее остались.
Трокич кивнул и прошел последние пять метров к телу. И снова почувствовал жуткий запах, который не исчезал даже на морозе. У мальчика сильно обгорели руки. Крупные желто-красные пятна покрывали ладони с тыльной стороны, а пальцы напоминали небольшие волдыри. Как будто он сунул руки в огонь. Вихрь воспоминаний об охваченной вой ной стране пронесся в голове Трокича. В том числе и о плотном удушливом дыме, горящих зданиях и жарком пламени, пожиравшем все и вся вокруг окончательно и бесповоротно.
Мальчик боролся с огнем. И этот огонь – последнее, что он видел в своей жизни. Но где? Поля и деревья лежали под гигантским белым ватным одеялом, и ничего не было видно на мили вокруг.
2
Дэниель Трокич набросил мокрую черную кожанку на крючок, вставил компакт-диск в прорезь стоящей на письменном столе мини-системы, и в кабинете зазвучали ритмы «Утренней звезды»[1] группы «Раммштайн»: тяжелые риффы заполнили помещение, и, как всегда, звуки этой музыки позволили ему привести мысли в подобие порядка.
Он только два дня как приехал с рождественских каникул в Хор ватии и радовался возвращению домой, в Данию. Или, по крайней мере, домой в родной город, пусть даже с заваленными черно-серым снегом дорогами, заляпанными грязью автобусами и голодными чайками, с криками охотящимися за объедками пиццы. Впрочем, даже сейчас Орхус не утратил своего очарования. Рождество и Новый год миновали, осталось убрать гирлянды с пешеходных зон и елку с Ратушной площади, и снова начнется нормальная жизнь и с лиц горожан исчезнет предпраздничная суетливая ошалелость. Трокич прожил в Орхусе все свои без малого сорок лет и любил его без этой кричащей праздничной мишуры. Он смотрел через окно на ползущие с черепашьей скоростью машины. На обратном пути в город ему сильно повезло, многие улицы оказались закрыты для проезда из-за аварий или снежных заносов на проезжей части.
На столе лежала записка от Эйерсуна: «Прочти до начала летучки». Под запиской лежали несколько флаеров, верхний зазывал на конкурс на лучшее приготовление суфле в шоколаде. Вряд ли достойное его внимания чтение, но кто-то, вероятно, находил в этих текстах нечто важное. Он отложил листок в сторону и обнаружил под ним отчет прибывших первыми на место полицейских, сухой и лаконичный рапорт местного участкового о результатах поисков, а также протоколы показаний первых свидетелей. В одном из последних указывалось, что Лукасу Мёрку восемь лет, в другом – восемь с половиной. Неужели и в таком возрасте счет ведут на полугодия? Росту в нем было приблизительно сто тридцать сантиметров. Трокич поглядел на лежавшую перед ним фотографию, с которой на него смотрел веселый зеленоглазый шатен. Аккуратный тонкий нос, веснушки, лукавая усмешка. Школьное фото, как указывалось на обороте. Глаза мальчика улыбались, и Трокич будто сам почувствовал, как радостно тот позировал фотографу. Трокич магнитиком прикрепил фото к доске. Эксперты еще не закончили работу, да и вскрытие Бак проведет только завтра утром.
В зале заседаний стояла тишина – два десятка сотрудников отдела «А» управления полиции Орхуса терпеливо ждали, пока Эйерсун искал пригодный к работе фломастер. Тишина, однако, была обманчивой, у многих глаза полыхали яростью и решимостью.
– Ладно, хрен с ним, – пробормотал начальник, отчаявшись найти подходящий фломастер, и выпрямил спину. – Работаем в группах в обычных составах. Наверное, излишне напоминать, что о свободных вечерах и выходных придется забыть. Сейчас во всем Морслете, да и в Орхусе тоже, не найдется родителей, которые бы не опасались за жизнь своих детей.
Он оглядел подчиненных и почесал переносицу. Эйерсуну было уже под шестьдесят, три года назад они с женой развелись, двое детей-подростков остались с матерью. После развода Эйерсун за собой особо не следил, вот и сегодня он явно не морочил голову, в чем пойти на работу. Зеленая, цвета медной патины, футболка выглядела растянутой и, мягко говоря, неглаженой, будто после стирки ее нерасправленной кинули на батарею сушиться.
– Дэниель Трокич возглавит следственную бригаду, копии всех отчетов ежедневно поступают к нему. Дэн, будь добр, поделись с коллегами, что нам известно на данный момент.
Трокич поднялся со стула и встал рядом с шефом. Поймав взгляд ассистентки отдела уголовного розыска Лизы Корнелиус, он кивнул ей. У него было заготовлено для нее задание, которое ей вряд ли понравится. Вернее, совсем не понравится.
– Лукас Мёрк пропал по пути домой из школы продленного дня вчера после обеда. Он ходил во второй класс и каждый день после уроков посещал расположенную неподалеку продленку, где находился примерно до пятнадцати тридцати, когда один из воспитателей, как правило, отправлял его домой. До дома примерно четверть часа, если идти в его темпе. По словам матери Лукаса, чаще всего он сразу шел домой, а даже если засматривался на что-то по дороге, то ненадолго. Поэтому она и заволновалась где-то в шестнадцать тридцать. Позвонила в продленку, и ей сказали, что ее сын давно ушел.
Трокич закрепил на доске скотчем увеличенную карту Морслета. За его спиной кто-то с характерным треском открыл банку с газировкой, сделал два шумных глотка и с трудом подавил отрыжку.
– Зеленой линией отмечен его всегдашний маршрут. Как видите, путь недолгий. Обычно он проходил мимо церкви, потом шел по Тандервай, оттуда поворачивал к кварталу, где жил.
Трокич показал маршрут на карте.
– По словам воспитателей, мальчика вчера никто не сопровождал. До церкви он добрался благополучно, о чем свидетельствуют родители троих других детей, они видели его, когда забирали своих чад с продленки. Но о том, что произошло потом, сведений у
