— Убирайся! Убирайся, не то я позову кондуктора!
Слова потонули в страстных поцелуях. Его руки разорвали мою рубашку, и его грудь, очень мускулистая и волосатая, прижалась к моей. Я почувствовал быстрые удары его сердца.
— Помогите! — закричал я, но темнота поглотила мой крик.
Он раздвинул мои ноги.
— О, нет, пожалуйста, только не это…
— Но почему? — прошептал мне в ухо низкий, источающий похоть голос.
— Потому что мне это не нравится…
И в это же мгновение, к моему удивлению, отвратительная атака прекратилась.
— Надо было сказать об этом раньше, — произнес голос. — Я счел, что вы привычны к такого рода вещам.
— Что?
Выпрямившись на сидении, я начал застегивать пуговицы и расправлять воротничок рубашки.
— В конце концов, такой исключительно симпатичный молодой человек, как вы, должен постоянно привлекать сексуальное внимание, желаемое или нет.
— Да как у вас язык поворачивается говорить такие вещи?!
— Что вы исключительно симпатичный?
— Нет, я не это имел в виду. И вообще, откуда вы знаете, как я выгляжу? Не хотите же вы сказать, что можете видеть меня, даже в этой ужасной темноте?
— О да, — ответил голос. — И вполне четко.
Внезапно поезд дернулся, заскрипел, снова дернулся и возобновил движение. Включился свет. Я быстро вытер лицо.
— О, так вы проснулись! Похоже, вы задремали над вашим filet de boeuf roti Villette. С другой стороны, вы, быть может, медитировали. Я боялся, что вы случайно попадете себе вилкой в глаз, и думал вас разбудить, но не хотел навязываться.
Я уставился на сидящего передо мной человека — маленького, дряхлого старичка с роскошной белой бородой. Его выдающийся нос украшало старомодное пенсне. Да и сам он казался каким-то старомодным, принадлежащим другому миру, даже вышедшим из употребления.
— Вы — злодей! — воскликнул я, с трудом пытаясь контролировать свой гнев. — Животное! Зачем вы таким образом набросились на меня?
Казалось, старый джентльмен искренне смущен. Он несколько раз моргнул, потом покачал головой и спросил:
— Каким образом?
— Вы прекрасно понимаете, каким!
— Дорогой сэр, уверяю вас…
— Таким — сексуальным образом!
— Ach, nein!
— Вы сексуально домогались меня, не отпирайтесь! И у вас хватает наглости отрицать это?
— Мне восемьдесят четыре года, — ответил он. — И как вы считаете, возможно ли, даже если бы у меня было такое намерение — а его у меня, несомненно, нет — чтобы мне удалось с целью сексуальных домогательств напасть на человека, который столь молод, что годится мне во внуки?
Я, точно рыба, открыл и закрыл рот. Я не мог ясно мыслить. Я запутался. Конечно же, я сразу понял, что старый джентльмен, безусловно, говорит правду, но ведь кто-то — пропади все пропадом! — напал на меня, и в этом я не сомневался. А в вагоне-ресторане нас было только двое. И кто ещё это мог быть? С другой стороны, мой противник казался молодым, сильным и мускулистым, а сидящий напротив древний джентльмен сморщился и усох.
— Быть может, это кондуктор? — спросил я, понимая, что говорю глупость, но ничего лучше мне в голову не пришло.
— Я бы, несомненно, видел нападение, о котором вы говорите. Вас содомировали?
— Что?
— Произошло ли полное анальное проникновение — или имели место лишь фроттаж и легкая обоюдная мастурбация? Имела ли место эякуляция?
Меня удивила медицинская откровенность его вопросов, и джентльмен это почувствовал.
— Уверяю вас, в этом не было ничего обоюдного!
— Пожалуйста, не волнуйтесь, мой юный друг. Я имею полное право спрашивать. Я психиатр. Позвольте представиться: доктор Зигмунд Фрейд из Вены.
Я с трудом подавил смешок.
— Не хочется показаться грубым, — сказал я, — но это же просто нелепо! Зигмунд Фрейд благополучно скончался много лет назад!
Доктор Фрейд — кем бы он ни был — раздосадовано цокнул языком и поскреб свою белую бороду.
— Я не тот Зигмунд Фрейд, — ответил он. — Хочу быть с вами искренним, у меня больное сердце, и я устал объяснять бесчисленному множеству индивидуумов, которые, по-видимому, не могут даже предположить такой возможности — а на самом деле, учитывая огромное население, что жило и живет на этой ничтожной планете, это неоспоримый факт — существования двух людей с одинаковыми именами.
— Прошу прощения, — пробормотал я. — Я не хотел вас обидеть. Пожалуйста, вспомните, что я только что стал жертвой жестокого и неспровоцированного сексуального нападения. Я до сих пор не пришел в себя и не вполне ясно соображаю. И, отвечая на ваш вопрос: нет, анального проникновения не было.
— А что же тогда?
— Ну — вы, конечно, понимаете, что мне неловко вспоминать об этом — он запрыгнул на меня, страстно целовал и пытался пощупать там.
— Где?
— Там, где ему делать нечего.
— Но никакой содомии? — в голосе доктора Фрейда мне послышалось легкое сожаление.
— То, что произошло, было довольно скверно!
— Да, если только все это действительно случилось.
— Естественно, случилось, я-то знаю! В любом случае, вы бы ничего не увидели в такой темноте!
— Какой темноте?
— Какой темноте? — вскричал я. — В той самой, в которую мы погрузились, когда неожиданно погас свет! Когда поезд остановился…
— Молодой человек, уверяю вас, что свет не выключался, даже на секунду! И поезд не только не останавливался, но и не замедлял ход с тех пор, как мы покинули В…
— Этого не может быть! Это чушь!
— Вы обвиняете меня, психиатра, в том, что я говорю полную чушь? — морщинистое лицо доктора Фрейда даже покраснело от ярости.
— Нет-нет, не совсем, я имел в виду… Но говорю же вам, свет выключался!
— А я говорю вам, что нет.
— Что же, в таком случае, со мной происходит? Я схожу с ума?
— Не правда ли, вам повезло, что напротив вас сидит человек, чья профессия, по странному стечению обстоятельств, позволит ему вполне квалифицированно ответить именно на этот вопрос? Только представьте себе! Я мог бы оказаться мясником или переплетчиком. И что бы вы тогда делали?
— Почти такое же странное стечение обстоятельств, — заметил я, — как два человека, и оба — психиатры, оба носят имя Зигмунд Фрейд. К слову, вы случайно никогда не работали секретарем Учителя дзен Хуи По?
— Удивительно, что вы спросили об этом! — ответил доктор Фрейд.
— Хотите мне сказать, что вы действительно были секретарем Хуи По?
