Он сочувственно кивнул. С ним бывало нечто подобное.
— У вас ведь тоже есть предприятия, — сказала она. — Стало быть, вам также приходится беспокоиться о них.
— В какой-то степени, да, — согласился он. — Но спасибо небесам за моих управляющих.
Автомобиль пересек мост Кафедрального собора и въехал в центральную часть города. В конце Банхоф-штрассе водитель остановился чуть поодаль, чтобы им обоим было удобно выходить. Он вышел первым и открыл дверцу для своей спутницы.
— Благодарю вас, дорогой герр Брюгли, — проговорила она. — Итак, с чего начнем?
Он снова погрозил ей пальцем.
— Вы все прекрасно знаете, — побранил он ее. — «Спрангли» — как всегда!
Они перешли на другую сторону, теперь только несколько ярдов отделяли их от массивной стеклянной двери, на которой витиевато выпуклыми буквами с позолотой было начертано «Спрангли». На одной из скамеек сидел мужчина, не сводивший с них глаз. Он что-то бормотал и протягивал руку, но они его не слышали, не видели.
Прилавки в «Спрангли» ломились от шоколада. Герр Брюгли остановился возле лотка с бельгийским шоколадом и стал его изучать. Ее взгляд был прикован к торту, верхушку которого венчала маленькая фигурка лебедя из сахара.
— Как искусно сделано, — сказала она. — Жалко даже есть такой шедевр.
— Слегка переусердствовали, — заметил он. — Я предпочитаю изысканную простоту.
— Возможно, герр Брюгли, — согласилась она. — Бесспорно, простота — это идеал в жизни.
Они поднялись наверх, где официантка узнала их и тут же провела к столику в углу.
К герру Брюгли она была особенно внимательна, так как тот обращался к ней по имени, Мария, и расспрашивал о ее матери.
— Представьте себе, — воскликнула официантка, — она до сих пор во всем находит удовольствие! Стоит небу слегка проясниться, она тут же отправляется на пароходе в Рапперсвилл, чтобы навестить сестру.
— Потрясающе! — сказал герр Брюгли и обернулся к мадам Томаат. — Восемьдесят один, почти восемьдесят два! Ну, просто реклама здорового образа жизни, разве не так, Мария?
— И шнапс, — добавила официантка. — Ежедневно она выпивает два бокала шнапса. Один — перед завтраком, второй — перед сном.
— Вот как! — воскликнул герр Брюгли. — Надо же!
Они изучали меню, в котором не было необходимости, поскольку герр Брюгли избегал заказывать что-либо новое и ожидал от мадам Томаат, что та поступит так же.
— Думаю, мы снова закажем, что обычно, — сказал он официантке.
Спустя несколько минут Мария принесла в высоких стаканах кофе со взбитыми сливками. Затем на столе появилось блюдо с пирожными, и каждый взял себе по два. Когда Мария возвратилась снова, она долила в стаканы кофе и убрала блюдо с оставшимися пирожными.
— Заберите эти пирожные для вашей матери, — предложил герр Брюгли. — Включите их в наш счет.
Мария радостно заулыбалась.
— Она обожает пирожные, — сказала официантка. — Просто не может перед ними устоять!
В «Спрангли» редко бывали люди высокого статуса. За несколькими столиками сидели туристы — компания итальянцев и трезвые, испуганные американцы. Пристальным взглядом герр Брюгли быстро прошелся по столикам.
— Похоже, никого нет этим утром, — начал он говорить. — Не вижу ни души…
И тут же запнулся. Да, там кое-кто был, и он наклонился над столиком, чтобы тихонько сообщить об этом мадам Томаат на ушко.
— Глазам своим не верю! — зашептал он еле слышно. — Там эта Зольгер со своим молодым другом. Средь бела дня…
Мадам Томаат проследила за его взглядом.
— Едят пирожные! — воскликнула она. — Смотрите, он ест пирожное из ее рук!
Герр Брюгли прищурился.
— Он слишком молод даже ей в сыновья. Вы только посмотрите! Она не сводит с него глаз.
— Будто у глаз нет иного предназначения, — поддержала его мадам Томаат. — Она буквально пожирает его взглядом, публично.
Они отвернулись, взволнованные открытием. Как здорово, что им довелось увидеть эту шокирующую парочку; наблюдать цюрихскую матрону преклонных лет — жену известного банкира — вместе с молодым возлюбленным на публике, в шоколадном магазине, какую пикантность приобретал этот день! Сей потрясающий случай развеселил обоих.
Они поднялись из-за стола. Как обычно, он оставил пятьдесят франков для Марии, засунув их под тарелку. Потом, нарочито отводя глаза от столика Зольгер, они выбрались из магазина «Спрангли». На улице заметно потеплело, и город купался в лучах весеннего солнца. Где-то у реки слышался бой башенных часов.
Теперь наступила очередь художественной галереи, поэтому они перешли на другой берег реки, обогнули дешевые магазины, которые разрушали аркаду, и стали подниматься вверх по одной из узких улочек, ведущих к церкви Святого Джона. Она держалась рядом при повороте дороги с внутренней стороны и, когда предстояло проходить коварный участок пути, брала его под руку — ему это нравилось, — но, как только опасность оставалась позади, сразу же высвобождала руку.
На вид галерея Фишера была скромной. В витрине, довольно маленькой, красовались изделия из частной коллекции господина Фишера, не имеющие ничего общего с тем, что выставлялось внутри. Дверь всегда была закрыта, рядом с ней виднелись маленькая кнопка звонка и табличка с надписью «Фишер», и, если звонили, появлялся тучный мужчина маленького роста в очках с тонкой оправой круглой формы.
— Итак, герр Брюгли… и мадам Заблорен ван… ван…
— Томаат, — подсказал герр Брюгли. — Герр Фишер, надеюсь, вы себя прекрасно чувствуете?
— В настоящее время у жителей Швейцарии появилась особенность мерзнуть, — ответил герр Фишер. — Но меня сия напасть миновала. Так что благодарю вас.
— Но в эти дни так много микробов, — заметила мадам Томаат. — От них не спрячешься. Они повсюду.
Герр Фишер глубокомысленно кивнул.
— Я очень верю в витамин «С», — сказал он. — Ежедневно принимаю витамин «С», не переставая.
Они проследовали в маленькую комнату, что располагалась позади галереи. Навстречу вышла молодая женщина в элегантном черном брючном костюме, официально пожала гостям руки и затем направилась к шкафу в углу кабинета.
— Вот, пожалуйста, — сказал герр Фишер. — Надеюсь, именно эту вещицу вы имели в виду.
Он протянул герру Брюгли статуэтку, которую тот взял обеими руками и держал перед собой. На какое-то мгновение воцарилась тишина. Герр Брюгли придвигал и отодвигал статуэтку, изучая ее на свету.
— Да, — произнес он, застыв на месте. — Она совершенна.
У герра Фишера вырвался вздох облегчения.
— Подобных шедевров осталось совсем немного, — сказал он. — Особенно в таком состоянии.
