От того, что они поднялись на борт русского траулера, ничего не изменилось; с палубы корабль выглядел таким же брошенным, как и с мостика «Рейнолдса». Люки грузовых трюмов оставались открытыми, и запах почти испортившейся рыбы смешивался с протестующими криками птиц, недовольных тем, что их отогнали от единственного, пожалуй, во всей северной части Тихого океана источника бесплатной еды. На палубе никого не было, как, впрочем, и за стеклом мостика.
Рампмиллер, наверное, и сам вряд ли смог бы объяснить, почему, отдавая распоряжения, перешел на язык жестов. Следуя его командам, пять человек группы разошлись по судну. Через несколько минут вернулся первый помощник, старшина Уилсон.
— Сэр, вам стоит на это взглянуть.
— Что…
Но Уилсон уже повернулся к нему спиной, а ветер подхватил слова и унес в безбрежную ширь океана.
Поначалу Рампмиллер решил, что его предположение насчет пьянки на борту полностью подтвердилось — в случае с русскими обычно так и случалось. Люди лежали в луже засохшей крови, всего восемь человек, и у каждого как будто по два рта, причем нижний кривился в глумливой ухмылке.
Капитан стиснул зубы, поняв, что у всех перерезано горло.
Секунду он боролся с тошнотой, потом с натугой сглотнул, втайне надеясь, что сохранил хотя бы видимость хладнокровия в присутствии младшего по званию.
— Соберите досмотровую группу и обыщите все судно. Стрелять без предупреждения, даже если кто-то просто посмотрит исподлобья.
Лейтенант уже начал поворачиваться, но остановился и спросил:
— Трюмы тоже, сэр?
Чего Рампмиллер никак не хотел, так это чтобы от его людей несло рыбой.
— Не надо. Люки закрыть. Чтобы ни туда, ни оттуда. Отбуксируют траулер в порт, там их и осмотрят.
Уилсон проревел команды в мегафон, и Рампмиллер услышал, как загрохотала под ногами бегущих стальная палуба. Он перевел дух и, почувствовав себя немного лучше, огляделся. Судя по тому, что рядом находился камбуз, это была столовая. На пластиковой обивке столов темные пятна от сигарет и перевернутые пепельницы. По полу в такт качке катаются несколько стаканов. Сколько человек находилось на траулере, капитан не знал, но он знал другое — такого рода суда проектируются в расчете на максимальную механизацию при минимальной численности экипажа. Возможно, здесь, в этой липкой луже крови, лежала вся команда.
Он покачал головой.
Невероятно.
Если вся команда здесь, то кто управлял кораблем, пока его экипаж резали, словно скотину? Кто послал сигнал SOS?
Переступив через комингс, Рампмиллер прошел в камбуз. В раковине из нержавейки восемь тарелок. Рядом — почти целая бутылка. Даже не читая кириллическую надпись на этикетке, он понял — по крайней мере, отчасти его первоначальное предположение верно.
В воздухе явственно ощущался запах горелого, перебивавший другой, тошнотворный, металлический запах засохшей крови. Не марихуаны. Этого дерьма он нанюхался, когда служил на Восточном берегу, где еще несколько лет назад каннабис перевозили тюками, а погони за наркокурьерами были обычным делом. Береговая охрана сжигала столько контрабанды, что специфический душок запомнился надолго. Здесь воняло чем-то другим. Скорее уж серой, может быть, горелыми спичками. Только вот что странно — сильнее всего запах чувствовался вблизи некоего подобия сада камней в уголке, где круглые белые камешки окружали пару растений жутковатого вида. Камни и декоративные растения на рыболовецком траулере? Может, так пожелал капитан? Так или иначе, проблема сейчас не в камнях и не в страшноватых деревцах.
Больше здесь не было ничего. Ничего, что подсказало бы, как погибли люди и почему брошено судно.
Вопрос этот отозвался новым приступом тошноты. Убийца — или убийцы — как будто хотели, чтобы траулер с жутким грузом не сгинул, чтобы его нашли и чтобы мир узнал о том, что здесь случилось.
Своеобразное послание?
Если так, то и сигнал бедствия, и сброшенный с кормы трап определенно приобретали зловещий смысл. Зловещий и извращенный.
Но и тогда вопросы оставались без ответа. Как могло получиться, что восемь моряков погибли, не оказав никакого сопротивления? Ран, которые называют защитными, он не увидел.
Впрочем, решил капитан Рампмиллер, решать эту задачку предстоит другим, а он снимет с себя ответственность, как только свяжется по радио с Дач-Харбор.
«Атланта джорнал конститьюшн»
16 августа
ТРАГЕДИЯ В ЛЕСНОМ ЗАПОВЕДНИКЕ
Национальный парк Чаттахучи,
Таллула-Фоллз, Джорджия
Тела шестерых рабочих «Джорджия Тимбер компании» обнаружены вчера на месте лесозаготовки поблизости от этого горного курорта. Полиция не называет имен погибших до уведомления их семей.
Причина смерти, как сообщил судмедэксперт округа Рейберн доктор Чарльз Уокер, еще не установлена, но он полагает, что речь может идти о химической асфиксии, хотя непосредственно смерть вызвана нанесенными жертвам колотыми ранами.
«Следов борьбы не обнаружено, — заявил доктор Уокер, — и я не представляю, как шестеро здоровых лесорубов могли позволить сделать с собой такое. Очевидно, что-то лишило их способности сопротивляться».
Ранее, в прошлом году, «Тимбер компании» неоднократно попадала под огонь критики со стороны защитников окружающей среды за рубку леса на территории заповедника. Представители компании отказались от комментариев, сославшись на предыдущее заявление: «Джорджия Тимбер» выиграла объявленный федеральным правительством конкурс на право ограниченной вырубки в районе заповедника Чаттахучи. Вырубка будет проводиться со всей возможной осторожностью, и налогоплательщики получат значительную выгоду от ликвидации избыточной части не представляющих ценности возобновляемых лесных ресурсов».
Часть первая
Глава 1
Международный аэропорт принцессы Юлианы Филипсбург, Сен-Мартен, Малые Антильские острова 20 декабря
Уиллифорду Уоткинсу нравились американцы. Если бы не американцы, жить ему пришлось бы на одну зарплату островного авиадиспетчера, которой никогда бы не хватило на покупку и содержание двадцативосьмифутовой спортивной яхты. Теперь он возил американских туристов — покупаться, понырять с аквалангом, порыбачить — и получал порой до тысячи долларов в день. Работа в башне отнимала по восемь часов пять дней в неделю и сводилась по большей части к слежению за взлетной полосой и повторению для пилотов «Эр Франс» или «Люфтганзы» одной и той же фразы: «Посадку разрешаю».
Наверное, именно по причине унылого однообразия работы он и заинтересовался именно этим бортом, «Гольфстрим IV». В путевом листе было указано, что самолет швейцарский, однако же регистрационные номера на хвосте отличались от тех, что ему приходилось видеть раньше.
