я. — Я так понимаю, что ты рассказал Шудуру про лагерь, а тот за это вернул тебе силу?
— Нет, — покачал головой Нишай. — Силу я вернул себе сам.
— Ну, допустим, — я с шипением выдохнул, гася гнев.
— Злишься? — спросил колдун.
— Конечно, злюсь. Ты, мерзавец, мало того, что сбежал, когда тебя пожалели и руки вязать не стали, ещё и Нису увёл. Она глупая, верит всем подряд.
— Это — не боевой зверь, — развёл руками Нишай. — Их так воспитывают, чтобы могли возить разных всадников. Теперь уже не исправишь.
Колдун опустил глаза к моим сапогам, тоже драконьим. Потом поднял.
— Хочешь, я поклянусь не вредить тебе, Кай? — сказал он тихо. — Мы побратаемся и обменяемся татуировками. Пусть скорпион на моём лице укусит меня в язык, если нарушу слово.
Я тоже посмотрел ему на сапоги… Что за бред он несёт? А сапоги при чём?
— Не понял? — сказал Майман и вскинул руку вверх.
Кусты тут же зашевелились, а небо потемнело от рванувшихся вверх крылатых волков.
Но драться было пока не с кем, и волки стали снижаться, окружая нас.
Люди Айнура тоже ломились из кустов. Никто не понимал, что происходит, но поучаствовать хотелось всем: боевые кличи, мечи наголо, впереди красный от натуги Симар с бревном…
Нишай даже не вздрогнул.
— А зачем ты тогда удрал? — спросил я.
— Я не хочу жить с верёвками на руках! — сказал колдун неожиданно зло. — Я не раб! Я сам пришёл к вам! Свободным!
Я оглянулся.
Айнур шёл рядом с Симаром. Меч он держал так, словно намеревался тут же проткнуть колдуна. И я понимал, что успокоить нашего предводителя будет непросто.
Волки и барсы смекнули, что драки не миновать, и стали окружать нас.
Они видели, что люди Айнура идут, как в атаку. Нишай был для них абсолютным злом, и договариваться с колдуном они не собирались.
Но вольные племена уважали личную смелость и оценили слова Нишая.
Заволновалась и Ниса, ощутив угрозу в людях с блестящими палками. Она жалобно закурлыкала, и из-за камня с рычанием вылетел Мавик.
Я его гнал, но волк затаился поблизости и изображал охранника. Теперь он взялся защищать драконицу. Кино и немцы… Он же её вчера сожрать хотел…
Мавик раскинул крылья, оскалился, и крылатые волки заволновались.
Мой бандит регулярно пытался оспаривать власть у Гиреша. И его злость переполошила половину стаи.
Люди Айнура остановились. У волков бывает что-то вроде приступов бешенства, и тут лучше бы поберечься.
Воины Ичина кинулись к зверям, пытаясь их успокоить. Частично это им удалось, только Мавик всё петушился, загораживая крыльями Нису.
— Бред какой-то, — сказал я. — Нишай, ты понимаешь, что мы из-за тебя лагерь свернули? Мы думали, что к нам колдуны летят, чтобы сжечь тут всё! Ты идиот?
— Я могу долечить руку Ичина, — сказал колдун, играя в невозмутимость. — И могу снять печать с вашего Йорда. Мне это вполне по силам.
Я молча покачал головой. Слова про бабая содержали слишком мало экспрессии, а больше ничего в голову не шло.
— А чего вы горшки раскидали? — раздалось у меня над ухом. — Не хорошо!
Я обернулся.
Счастливый Истэчи — рожа у него едва не трескалась от улыбки — держал в руках наш горшок с зелёной шишкой растущего мира.
— Я по лесу иду: смотрю — наши горшки под кустом стоят! — сообщил он всё с той же идиотской улыбкой. (Явно лимон забыл съесть.) — Лапником как попало завалены. А этот — светится сквозь лапник…
Нишай рванул с плеч плащ и кинулся к Истэчи.
Он выхватил из рук моего любвеобильного приятеля горшок и закутал в шёлк, отделанный горностаем.
— Его же нельзя на свет! — прошептал колдун, баюкая семя. — Ну как я мог не вернуться? Вы же его угробите!
Он опустился на колени, поставил горшок на землю и стал плотнее закутывать в лёгкую ткань.
Я снял с плеч куртку, только сейчас вспомнив, что стянул её с Тоша. Остался заяц без куртки…
— На вот, — протянул куртку Нишаю. — Накинь сверху. Шёлк просвечивает.
Айнур наконец протолкался ко мне, но его меч уже был в ножнах. Через своих не ходят с мечом наголо.
— И тебе руку вылечу, — сказал Нишай, быстро резанув нашего предводителя глазами. — Сломаю и сращу заново. Через месяц ты сможешь держать меч. Как раньше.
Айнур открыл рот и закрыл.
— Я видел терия Вердена, — Нишай накрыл курткой росток и выпрямился. — Говорил с ним. В месяц марала на перевал прибудет Нордай, сын императора, чтобы пройти воинский сон в Белой горе. Если Дьайачы пустят сына императора в Белую гору, перевал может открыться. Брать его нужно до приезда Нордая. После — будет поздно.
Глава 2
Планы
Лагерь я решил восстанавливать частично — пора было людям Айнура перебираться в лес.
Иначе рано или поздно какой-нибудь любопытный колдун опознает нашего предводителя, Нишай-то его узнал. А войну всё-таки нужно начинать по плану, а не тогда, когда на тебя напали.
В день появления Нишая у нас состоялось сразу три военных совета.
Один спонтанный, где пытались успокоить Айнура, а два других уже нормальные и по делу. Последний затянулся до поздней ночи.
Не знаю, как для Айнура и Ичина с Майманом, но для меня Нишай оказался именно той «шкатулкой с секретами», которую я тщетно пытался найти в этом мире, тычаясь во все углы, как голодная Ниса.
Со стороны может показаться, что сориентироваться в незнакомом мире легко, если знаешь язык. Но слова — только внешние оболочки.
И часто получалось, что за похожими фразами местных прятались одни смыслы, а за моими — совсем другие.
Вот и сейчас Айнур под словом «честь» понимал своё стремление зарезать ненавистного колдуна вопреки логике, клятвам и договорённостям. Даже обещание вылечить руку, данное Нишаем, не вразумило нашего предводителя. Он ничем не хотел быть обязанным мастеру чёрного слова.
Но для меня честью было как раз соблюдать всё, в чём мы поклялись. И я очень надеялся, что предложивший это Нишай относится к клятвам так же серьёзно.
Выручали вожаки вольных племён. Жизнь приучила их не торопиться с суждениями. Если бы Ичин и Майман тоже орали дуром и не слушали аргументов, ничего бы у нас не вышло.
Но
