class="p1">А ты, значит, покуда другие сражаются, тут кашеварничаешь?
— В очередь, всё в очередь. Сегодня кашу варю, завтра в секрет пойду. Баб на заставу пускать не можно, а то не служба будет, а один соблазн, но без обеда тоже никак. Вот и приходится вертеться. Так-то можно было бы жить, окрестные деревни заставу содержат, понимают мужички, что без нас их всех позорят, и потому оброк выплачивают исправно. Хлеб, крупы, всякий овощ. Рыбка перепадает, а мясо больше — лесная дичь. Жили бы нормально, мы бы и сами охотились, а нынче нельзя — опасно живём.
— И всё из-за одного, как ты говоришь, колдуна? — подвёл итог путник.
— Из-за него, паршивца.
— Одного не понимаю, колдуну-то, что здесь надо? Чем его степняки прельстили?
— Кто его знает. Чужая душа — потёмки.
— Обычно чародеи в людские разборки не вмешиваются, незачем им. Оттого многие считают, будто настоящего волшебства на свете нет.
— Как это — нет? Вон, при княжьем дворе этих чародеев, никак, с пяток будет. Ходят важные, брюхом вперёд, бормочут всякое. Я сам видел.
— А чудеса ты от них видел? Нет уж, настоящий чародей — сам себе хозяин, и какой-то князишко, тем более, кочевой, ему не указ. А при высоком дворе только мошенники обретаются, недаром ни один из них на войну не спешит. Думаешь, у степных князьков дело иначе обстоит?
— Ох, дядя, смутительные вещи ты рассказываешь. Давай, лучше, пшёнки поешь, она в самую пору доспела. Ложка-то у тебя есть?
— А как же. Я без ложки из дома ни ногой.
Крыж щедро накидал в миску каши, придвинул гостю.
— Каша-то у тебя знатная, нажористая, жирнющая. Сольцы бы ещё зачуток, совсем бы райская пища была.
— Соль за деньги — строго поправил Крыж.
— А остальное?
— Так я же говорил… Крупки на кашу, морковки покрошить — это с мужиков, а дичину сами добываем. Лес кругом, и народ у нас оружный. Осень, опять же, дичь жирнеет. Две утки на всю громаду — слизнуть, как не было, а в общий котёл, каша сдобной получится.
— У вас тут, я вижу, не жизнь, а малина, лесная, которая ароматней.
— Была малина, пока у поганых чародей не завёлся.
— Говорю тебе, не бывает такого! самозванцы, которые у князя кормятся, те не колдуны, а так, колды-болды. И у хана такие же прехитрые дуралеи. Настоящий чародей на войну не пойдёт, лениво ему.
— Везде-то ты был, всё-то ты знаешь. Может ты и сам колдун?
— Ежели колды-болды, то так и я могу, да и ты, пожалуй, сможешь. Головы людям дурить много ума не надо, а так, как в сказках говорят, это надо чародеем быть.
Из лесу вынырнуло разом пять дружинников. Молча, окружили котёл, Крыж вооружился половником, принялся раскладывать кашу. По тому, как торопливо пришедшие ели, можно было судить, что они тут же отправятся на позиции. Скорей всего, эти пятеро были частью резерва.
— Что там? — спросил Крыж.
— Прут. То на один секрет, то на другой. И не угадать, так просто дуриком лезут или со своим колдуном. Костянина убили, Скара, вон, ранили.
— Какое, ранили, царапина.
— Царапина, а луком владеть не сможешь.
— Значит, так, — распорядился Крыж, — Скар остаётся на хозяйстве, а я иду с вами.
Крыж натянул починенный кожан, дружинники вылизали миски, пополнили запас стрел.
— Я, пожалуй, схожу с вами, — произнёс старик. — Погляжу, что там за чародей орудует.
— Куда тебе?.. У тебя никакого снаряда нет.
— Ничего, я издали погляжу.
Ждать старикана никто не собирался, хотя и препятствовать не стал. Пятёрка воинов бесшумным шагом выдвинулась к позициям. Отсюда можно было подойти на помощь к любому из трёх секретов, на каждом из которых засели по два дружинника. Кустарник и частое мелколесье не позволяли здесь пройти коннице, и, если бы не вмешательство колдуна, на лесных кордонах можно было бы обороняться до второго пришествия.
Расположились со всеми удобствами, разве что костерок не затеплили, чтобы не выдать себя врагу. Вторая пятёрка побежала в лагерь обедать, пришёдшие остались ждать. Пограничная служба в основном состоит из ожидания и лишь изредка из стычек с набежниками.
На этот раз ждать пришлось недолго. Хриплый звук рога означал, что степняки, нарвавшись на секрет, не остановились, потеряв одного или двух джигитов, а продолжают нападение. Такое может быть, если их ведёт в бой колдун.
Через пяток минут показались сбитые с секрета стрелки. Неждан тащил своего напарника, которого крепко зацепило вражеской стрелой.
Бить даже из малого лука из положения лёжа, напрочь невозможно. Лучники рассыпались, укрывшись за еловыми стволами. Вскоре в просветах между деревьями показались враги. Также как, и дружинники, они старались прикрываться деревьями, хотя это довольно трудно, когда идёшь в атаку. Дружинники выжидали, не желая зря тратить стрелы и выдавать свои позиции. Стрелять следовало поодиночке и в упор.
Звонко щёлкнула тетива, один из набежников ткнулся бритым теменем в сосновую хвою, словно кувыркаться собрался через голову. Тут же со стороны степняков посыпались стрелы, впрочем, вполне безвредные, поскольку никто не видел, куда стрелять. Казалось бы, близится привычный разгром, давно отучивший степных воинов ходить лесом, но следом раздался рёв, словно голодный барб вышел на тропу. Да лучше бы, то и впрямь был барб, а не рвущийся в бой чародей. Ему не было нужды прятаться за ёлкой, он пёр напролом, размахивая вычурным посохом и издавая нечеловеческие звуки. Сказители называют их посвистом змеиным, покриком звериным, хотя ни хищный зверь, ни чешуистый аспид звуков таких издавать не могут.
Рогатая шапка невольно привлекала внимание, заставляя целиться поверх головы или вообще куда угодно, но не в колдуна.
Крыж почувствовал, как непроизвольно дрожат руки, и понял, что даже с трёх шагов промажет по владельцу рогатой шапки.
— По рогатому не стрелять! — неожиданно закричал пришедший с дружинниками старик. Голос тонкий, дребезжащий, но такой, что не можно ослушаться.
Дед выскочил из своего укрытия и пошёл на шамана. Увидав противника, рогатый взвыл сугубо и замахнулся посохом. Удар пришёлся в никуда, и в то же мгновение вражий колдун был схвачен за ухо. Колдовская шапка свалилась наземь.
Грозный рык сменился визгом. Шаман дёргался, словно шкодливый мальчишка, пойманный сторожем в чужом саду, и отчаянно пытающийся высвободить ухо. Но дед вцепился в него, как никакому сторожу не ухватить.
— Давай, иди, не рыпайся. И визжать незачем. Чародей ты или свинья супоросая?
Набежники, позабыв осторожность, ринулись выручать вожака, но тут уже не зевали дружинники, устроив стрельбу на скорость. А поскольку стреляли не по колдуну, то и попадали, как следует быть.
Потеряв несколько
