кровь вскипит. Так что пришлось мне уйти с занимаемой должности, подчиняясь решению общего собрания отряда… Ну ладно, если уж честно — пришлось мне бежать, прихватив только то, что было при мне в тот момент, да верную мою лошадь — Иголку. Признаться, я заранее ожидал чего-то нехорошего с того самого момента, как увидел, что этот олух — нанявший нас барон — срывается первым в атаку и, вполне естественно, погибает, затоптанный второй линией собственной же рыцарской конницы. Ну а когда дошла весть, что казначей под шумок смылся со всей баронской казной, тихий внутренний голос сказал мне: «Конрад, разворачивай-ка ты Иголку и сваливай!» Тут и остальной мой отряд узнал про казначея… Вот я и говорю — никаких понятий у современных наемников о корпоративной этике! Ну куда это годится — всего лишь из-за трехмесячного жалования сразу орать «Повесить капитана!!!».
Так и получилось, что подъезжал я к славному городу Либерхоффе об одну лошадь, с тремя золотыми в кошеле и в крайне скверном расположении духа.
Впрочем, назвав Либерхоффе «славным городом», я совершенно необоснованно польстил этой унылой деревне-переростку. Это стало совершенно очевидно, стоило выехать из леса и приблизиться к городским воротам на расстояние выстрела из мушкета. Именно с этого расстояния особенно бросалось в глаза, что ворот у города в общем-то нет. Городские стены — те были в наличии, хотя перепрыгнуть через те стены не затруднило бы и страдающего ожирением барана. Имели место также две башни… ну… невысокие такие и то ли недостроенные, то ли начавшие разваливаться, но все-таки — башни. Имелся даже заросший бурьяном овраг вдоль стены — очевидно, ров. Без воды. Ну это и понятно — жара ведь которую неделю. Но вот настоящих ворот в этом городе не было… Пространство между башнями перегораживала оглобля, которую унылый стражник с всклокоченной рыжей бородой и красным носом профессионального пьяницы опускал и поднимал при помощи нехитрого устройства из блока и двух веревок.
Занимался он этим, естественно, не развлечения ради. Двое других стражей во главе с дородным сержантом лениво осматривали стоящие в очереди возки и телеги в размышлении, с чего бы еще взять пошлину за въезд в город. К тому моменту, когда я достиг их, как раз заканчивался торг с солидным торговцем, восседавшим на плотно набитой мешками телеге. Заканчивался он, надо заметить, не в пользу стражников — совершенно одуревшие от жары в своих кожаных колетах и раскаленных на солнце шлемах, они вяло сопротивлялись купцу, торговавшемуся изобретательно и увлеченно. Наконец стражники сдались и, приняв ту мзду, что соглашался заплатить торговец, пропустили его в город под аплодисменты очереди. Воспользовавшись тем, что оглобля поднялась, пропуская телегу, я направил Иголку вслед за искусным торговцем. Однако стражники, хоть и потерпели только что сокрушительное поражение, бдительности не утратили.
— Эй, милссударь, — раздалось у меня за спиной, — а за проезд кто платить будет?
Можно было бы, конечно, попытаться ускакать от них. Но потомку славного рода фон Коттов не пристало показывать спину каким-то там провинциальным стражникам. К тому же, не зная расположения улиц, попытка эта могла закончиться плачевно, а начинать свое пребывание в Либерхоффе с городской тюрьмы мне совсем не улыбалось. Все те тюрьмы, которые мне довелось повидать за время наемничества — как я уже говорил, фортуна редко улыбалась моему отряду, — запомнились мне полным отсутствием комфорта, и вряд ли тюрьма города Либерхоффе чем-то отличалась от них в лучшую сторону. Однако тратить и без того жалкие мои капиталы на пошлину я тоже не собирался. Потому, состроив самую высокомерную мину, какую только смог изобразить, я поправил перевязь так, чтобы богато украшенные ножны меча и пистолеты было лучше видно, повернулся к подошедшим стражам, подчеркнуто медленно оглядел их с ног до головы и рявкнул так, что запряженный в ближайшую телегу вол от неожиданности испортил воздух:
— Смирррррррна!!!
Судя по результату, стражникам редко доводилось выполнять строевые команды. Вообще-то, глядя на причудливые позы, в которых они застыли, я заподозрил, что они не только никогда раньше не принимали положение «смирно», но и вообще смутно представляли, что от них требуется. Ох уж мне эти провинциальные гарнизоны! Еще раз окинув взглядом несвятую троицу, я процедил сквозь зубы:
— Позорище! Как стоите, солдаты?! Подбородки выше! Еще выше! Грудь вперед, пузо втянуть! Ишь разъелись на казенных харчах! Три поросенка, блин! Почему наконечники у копий ржавые? А? Почему шлемы не начищены? Почему не по форме одеты?
— А?
— Морковку на! Почему без кирас, спрашиваю?
— Дык это… вашбродь, жарко в кирасах-то… — испуганно забормотал самый старший из стражников. — Начальник стражи разрешил ввиду отсутствия наличия видимого противника…
— Молчать, когда я спрашиваю! — рявкнул я снова. — С начальником стражи я еще поговорю! Ишь распустились! Сейчас двое остаются на посту, один — в сторожку, и чтобы через пять минут каска блестела, как у кота… хвост! Потом поменяетесь. Вернусь через час — проверю лично. Выполняйте!
Грозно фыркнув напоследок, я направил лошадь в ворота. Проникшаяся важностью момента, Иголка перешла с привычной трусцы на парадный шаг, так что я успел услышать, как стражники перешептываются за моей спиной:
— А кто это такой был-то?
— Хрен его знает… сейчас начальства развелось — всех не упомнишь. Но зверюга, видать, тот еще. Эх, чую, ходить нам теперь в полной амуниции…
Я усмехнулся и подкрутил ус — если здесь все такие недотепы, то мне не составит труда получить хорошую должность в местном гарнизоне и немного поправить дела. А что? Мундир мой, в отличие от плаща, почти новый, два пистолета — из самых лучших оружейных мастерских, никогда не экономил на профессиональных инструментах. Трофейный меч, взятый при осаде какой-то французской крепости года три назад, стоит больше, чем все мое обмундирование, вместе взятое. Да и капитанский патент я предусмотрительно спрятал в кошель перед боем: мало ли — в плен возьмут… А жизнь-то, похоже, налаживается! Я снова подкрутил ус и залихватски подмигнул симпатичной горожанке, поливавшей цветы на балкончике. Барышня бросила мне цветок, засмущалась своей смелости и шмыгнула внутрь дома, но я заметил, как из-за приоткрытой двери поблескивают ее глаза. Да, нас — ландскнехтов — дамы любят…
Не проехав и двух кварталов, я увидел впереди площадь, запруженную веселящимся народом. Следует заметить, что представление о веселье в таких маленьких городках везде примерно одинаковое и заключается в бесперспективных попытках выпить больше, чем под силу простому смертному. Так и здесь большая часть гуляк колебалась в состоянии от «легкого подпития» до «мертвецки пьян». Крутобокие бочки и характерный ячменный