— моя. И это не изменится. Я не дам тебе развод.
Засыпает, опаляя горячим дыханием мою шею.
А я, собираю себя по кускам, одеваюсь, беру чемодан, документы и ухожу из квартиры, в которую я больше не вернусь. Никогда.
Глава 2. Прострация
Все, что я делаю, — это двигаюсь на инстинктах.
На инстинктах вызываю такси. На инстинктах снимаю номер в одной из самых дешевых гостиниц. На инстинктах заношу номер Мирона в черный список.
Это глупо, знаю.
Не раздеваясь, обессиленно падаю на продавленный матрас, заворачиваюсь в покрывало и проваливаюсь в черноту.
Непонятно — засыпаю или теряю сознание… Утром просыпаюсь от звонка будильника. Выключаю его и набираю своего директора:
— Елена Владимировна, мне нужно взять неделю отпуска. Срочно, — мой голос хрипит, горло сковало проволокой.
— Случилось что, Ритусь? — озадаченно спрашивает начальница.
— Да, Лена Владимировна, случилось, — мой голос звучит отстраненно, потерянно.
— Давай, иди отдыхай. Если надо — бери две недели, у тебя там накопилось прилично дней.
— Спасибо, — кладу трубку и выключаю телефон.
Постоянно хочется спать, сил нет даже на то, чтобы поднять себя с кровати и переодеться. Снова проваливаюсь в темноту.
К вечеру я более-менее прихожу с себя, снимаю одежду, принимаю душ, долго чищу зубы. Тру ледяные ступни. У меня всегда мерзнут ноги, с этим бесполезно бороться, я уже привыкла.
Мирон постоянно ругал меня, заставлял надевать носки, чтобы ноги были в тепле. Гоню прочь мысли о муже. В зеркало смотреть не могу, не могу видеть свое отражение, боюсь, что расплачусь от жалости к себе.
Возвращаюсь в комнату, залпом выпиваю из мини-бара бутылку воды, присасываюсь ко второй бутылке и сажусь на развороченную кровать.
Веду щеткой по волосам, расчесывая мокрые пряди, и смотрю в одну точку прямо перед собой.
Надо подать заявление в ЗАГС на расторжение брака. Интересно, что для этого нужно? Со мной только мои документы, свидетельство о браке осталось в квартире Мирона.
Что там дальше? Детей у нас нет. Примирение невозможно. Интересно, смогут нас развести одним днем?
Имущество.
Мне ничего не нужно от него. Никогда не были нужны его деньги или статус, только он сам.
Глупая, наивная. Я всегда любила его. Он стал моим первым мужчиной, и я думала, что будет последним.
Я влюбилась в него с первого взгляда. Еще бы. Он классический мажор. Высокий, темноволосый, с шикарной фигурой, соблазнительной улыбкой и ямочками на щеках. Смотрела на него снизу вверх и переживала о том, что я невидимка для него.
Всегда невзрачная, серая, тихая.
А он заметил. Заметил и сразу же забрал меня себе. Сначала я думала, это или спор, или игра, или черт знает что. Но он доказывал мне свои чувства, окутал заботой, лаской.
Потом скромная свадьба и счастливая (как я тогда думала) жизнь. Не все сказки заканчиваются хеппи-эндом. Так бывает. Надо просто это принять.
Принять то, что теперь моя жизнь изменится на сто восемьдесят градусов.
И я это принимаю. Не знаю, что произошло со мной, но я не чувствую ничего. Слезы, истерика? Даже напиться не хочется. Ничего не хочется.
Снова проваливаюсь в сон, а наутро собираю вещи, сдаю номер и еду на вокзал. Покупаю билет и сажусь в автобус.
Вообще у меня есть автомобиль. Маленькая уютная «Ауди». Ее купил Мирон — подарок на мой прошлый день рождения. Мне ничего не нужно от него, и этот автомобиль тоже не нужен.
Ничто не должно напоминать мне о муже. Бывшем муже.
Несколько часов — и знакомый, родной городок. Такси до родительского дома, и вот я тут. У калитки меня встречают мать с отцом. По их озадаченным и встревоженным лицам я вижу, что они знают.
— Господи, дочка, — мама подбегает и обнимает меня, крепко сжимая в объятиях, — прозрачная совсем! Одни глазюки остались.
Отец хмурится, смотрит недовольно на меня.
— Приезжал муж твой, — басит он и почесывает бороду.
Я замираю в маминых объятиях. Нет, я не готова видеться с Мироном. Не сейчас.
— Успокойся, — отец говорит чуть мягче, — разминулись вы с ним. Уехал с час назад.
— Он ничего толком не объяснил, попросил позвонить, если ты появишься. Ритуль, что у вас случилось? — голос у мамы дрожит, глаза на мокром месте.
— Так, дамы, — перебивает отец, — а ну-ка быстро в дом. Нечего соседям на радость представление устраивать.
В доме мама проводит меня на кухню, усаживает за стол, а сама начинает выставлять еду. Папа достает домашний коньяк и наливает себе рюмку.
— Тебе налить? — спрашивает он.
Я не помню, когда ела последний раз. Кажется, больше суток назад. Если сейчас выпью алкоголь, меня просто развезет на родительской кухне, поэтому я отрицательно качаю головой.
— Начинай рассказывать, — бросает папа. Садится напротив, махнув рукой, выпивает рюмку не закусывая.
— У Мирона другая женщина, и я от него ушла.
— Так и знал. Предупреждал я тебя, Люд, что ничем хорошим этот брак не закончится, — говорит матери и устало вздыхает, и глядит на меня с жалостью.
О нет, только не это… Опускаю голову и смотрю в тарелку с едой. Аппетита нет совершенно, но я через силу беру вилку и накалываю на нее кусочек мяса.
— Приехал к нам, дерганый какой-то. В дом залетел, по комнатам побежал. Я сразу понял, что херня у вас какая-то творится, дочь, — папа недовольно качает головой. — Еле отправил его отсюда. Вот никогда мне не нравился твой Епифанов.
Отец наливает рюмку и одним махом опрокидывает ее в себя.
— Пап, пожалуйста, папочка, остановись.
Мама, чувствуя мои переживания, кладет руку на локоть мужа, и тот сразу смягчается:
— Что делать-то будешь, Ритуль?
— Жить, — пожимаю плечами и через силу проталкиваю в горло кусок мяса.
А что еще мне остается.
Вечер наступает как-то слишком быстро, а на меня снова накатывают дичайшая усталость и апатия, поэтому я иду спать.
Но, едва я укладываюсь в кровать, приходит бессонница, и я переворачиваюсь на спину, начинаю наблюдать за тенями на потолке.
Я не понимаю, что со мной. Организм сам себя защищает от потрясения, поэтому ввел меня в состояние анабиоза? Я не хочу есть, я не хочу говорить, я не хочу плакать. Где мои слезы? Почему так?
Возможно, если я выплачу все, то смогу поскорее избавиться от боли? Напрягаю глаза, пытаюсь выдавить слезинку, но все тщетно. Встаю и на цыпочках, чтобы не разбудить родителей, крадусь в ванную. Смотрю на свое отражение.
Мамочка моя.
Кто это? Черные мешки под глазами, щеки впали, губы сухие, обветренные. Волосы — не волосы, а
