задумывался об этом), узнать о нем детальнее, попытаться увидеть его на небе.
В нашей лаборатории в этот день никто не работал. Рассуждали о том, какой ракетой и по какой траектории был выведен спутник, над какими районами Земли он пролетает и так далее. Участвовать во всех этих разговорах было очень интересно. Но когда возбуждение стало спадать, непроизвольно возник вопрос: как же так, в то время, когда мы строим на бумаге графики, люди строят реальные ракеты, причем лучшие в мире, и не спрашивают у нас никаких рекомендаций? Получается, что мы работаем сами на себя, а кто-то самостоятельно и схемы выбирает, и настоящие конструкции создает. И эти люди наверняка понимают в ракетах несоизмеримо больше, чем мы.
Позднее я узнал, что ракеты проектируют в конструкторском бюро, которое возглавляет Сергей Павлович Королев. Туда недавно ушел один из инженеров нашей лаборатории, и мне удалось с ним встретиться. Его рассказ полностью подтвердил мои предположения: Королев — очень крупный талантливый конструктор, он реально руководит всеми работами, связанными с созданием больших ракет. В их организации инженеры сами выбирают схемы, сами проектируют и сами разрабатывают конструкцию ракет. Больше того, при конструкторском бюро есть завод, который изготавливает ракеты. В общем, там живут по-настоящему интересной жизнью. Создают то, что летает, и знают, как это делать. Многие из тех проблем, которые им приходится решать, нам вообще неизвестны. После этой встречи я стал подумывать о смене места работы.
В следующем году в нашей лаборатории произошло большое событие, о котором нигде не объявляли. Мне под большим секретом сообщили, что Борис Викторович Раушенбах, который возглавлял сектор динамики ракет, получил от Королева задание на создание системы управления космическим аппаратом, причем совершенно фантастическим — аппаратом, который должен был полететь к Луне и сфотографировать ее обратную сторону. Ничего более интересного и более ответственного представить себе было невозможно. Со стороны было видно, что жизнь в секторе Раушенбаха сразу неузнаваемо изменилась. Туда пришли новые люди, и у всех появилась какая-то неукротимая увлеченность делом. Деталей их работы мы не знали — все держалось в секрете даже от нас. На дверях сектора установили кодовые замки, и никто, кроме непосредственных участников, не имел права туда входить. О том, чем они занимаются, я узнавал от своих друзей только в самом общем виде.
Начатое рядом интересное дело вызвало естественное желание приобщиться к нему. Я спросил у начальника своей лаборатории, нельзя ли мне туда перейти. Он, разумеется, отказал. И, конечно, не потому, что я представлял какую-то особую ценность для него, а просто, чтобы не показывать пример другим. Пришлось смириться.
Через некоторое время появились слухи о том, что сектор Раушенбаха будут переводить в конструкторское бюро Королева. И это еще больше подстегнуло меня добиваться перехода. Напрямую я этого сделать не мог. В то время существовало правило, по которому первые три года после окончания вуза молодой инженер обязан был отработать там, куда его направили, а мой стаж не насчитывал еще и двух лет. Единственно, что освобождало от этой «трудовой повинности», было поступление в аспирантуру. И я решил воспользоваться этой лазейкой. Я знал, что в Московском физико-техническом институте поощряют работу аспирантов на предприятиях и особо ценят исследования, непосредственно связанные с практическими задачами. Поступить туда и работать у Раушенбаха было бы прекрасным вариантом. Но для этого нужно иметь научного руководителя из числа признанных ученых. Возник вопрос о руководстве. Раушенбах, безусловно, был известным ученым, но согласится ли он взять меня к себе на работу, да еще с аспирантской нагрузкой? А с другой стороны, если руководитель будет работать не в нашей организации, то как я буду поддерживать с ним связь? Единственный вариант — Раушенбах.
Я подкараулил Бориса Викторовича во дворе института с тем, что бы попытаться его уговорить. Когда я сказал о намерении пойти в аспирантуру и попросил быть моим руководителем, он даже вздрогнул: «Зачем Вам это надо, это же потеря времени!» Но, узнав, что иначе я не смогу уйти с прежней работы, отнесся к моему плану с пониманием и согласился. Правда, сразу предупредил, что реально руководить моей аспирантской деятельностью не сможет. Он считал, что работа должна выполняться самостоятельно, и я был с ним согласен.
Окрыленный успехом, я немедленно подал заявление о приеме в аспирантуру и начал готовиться к экзаменам. Два предмета были определяющими — математика и теория автоматического управления. По ним требовался значительно больший объем знаний, чем преподавали в моем вузе, поэтому многое пришлось учить самому. Я взял большой отпуск и полностью провел его в библиотеке. Труд был вознагражден: экзамены я сдал и в аспирантуру был принят.
К тому времени сектор Раушенбаха уже превратился в отдел и стал частью организации Королева. Все переехали в Калининград и теперь работали там. Я позвонил Борису Викторовичу, сообщил, что принят в аспирантуру и готов прийти к нему работать. Он подтвердил свое согласие и сказал, что для этого я должен сдать документы в отдел кадров. Объяснил, как его найти.
Организация Королева была особо секретной, поэтому каждый поступающий на работу подвергался специальной проверке. Органы безопасности внимательно следили за тем, чтобы не происходило утечки информации. Они проверяли биографии и родственные связи кандидатов, а затем брали подписку о неразглашении сведений о работе. Кандидатам приходилось заполнять подробные анкеты и около месяца ждать решения. И я не миновал этой участи.
Месяц прошел. Меня приняли. Свершилось то, к чему я стремился! И вот в конце 1959 года я впервые с трепетом вхожу на территорию конструкторского бюро С.П.Королева. Я иду по ней с мыслями о том, что здесь работают люди, которые осуществили прорыв в космос. Здесь собраны лучшие инженерные силы страны, а может быть, и мира. И я буду работать с ними рядом. Даже не верится.
Я нашел свой отдел, знакомых мне людей. Встретили приветливо. Осмотрелся. Заметил, что никаких специальных условий для работы здесь не создавалось. Давно неремонтированные помещения, неновая мебель. Но чисто. И все заняты делом. Мне показали стол, который ждал меня. Оставалось узнать, какую работу мне предложат. Это мог сделать только Борис Викторович. Я обратил внимание, что все для краткости звали его по инициалам — БВ.
Раушенбаха на месте не было. Секретарь сказала, что он у начальства и посоветовала подождать, так как он очень занят и невозможно заранее угадать, когда точно он появится и когда снова исчезнет. Я остался в приемной. дверь ее почти не закрывалась. Постоянно врывались люди, спрашивали: «БВ у себя?»,
