это, ты навсегда падешь в моих глазах, и каждый мой век, прожитый с тобой, пройдет в ненависти к тебе. Решай. Но это тело, без моей души, без твоей любви, достанется тебе только силой!
— Души? Ты хочешь любви? Любви… к тебе?
Я засмеялся громко и залихватски, видя, как от обиды ее лицо превращается в снежную маску.
Но, несмотря на кажущуюся веселость, испытывал я совершенно другие эмоции. Зверел, рычал, проваливаясь в пропасть негодования!
Как она посмела отказать мне? Как вообще ей в голову это пришло?
Никогда ни перед кем не унижался. Никогда не брал силой то, что и так мне принадлежит.
Пульс плясал, разгоняя огненную кровь по венам. Мышцы дрожали, удерживая рвущегося дракона. Он выл… слышал мои мысли и выл, выпуская когти наружу.
Но я успокоился, замолчал и брезгливо поморщился, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Чтобы сбежать, зарекаясь больше никогда не появляться в этой спальне, даже на пороге…
И снова провал. Спустя месяц я здесь! Дышу как загнанный зверь, наступая своим принципам на горло…
К херам! Пусть все летит к херам! Я одержим лишь одним желанием — подчинить, растоптать… ворваться в ее тело и наконец испепелить свою зависимость к этой серой, которая стала проклятием, наваждением.
Больше нет никаких преград. Лишь дверь, которую я выбью, если понадобится, или сорву, разнося ее в щепки.
Уже занося кулак, желая испытать боль от прикосновения с деревом, вдруг уловил легкое движение за дверью и негромкий щелчок. Что за… и дверь сама открылась, приглашая меня войти внутрь…
Глава 1
Нервно сжимая от волнения пальцы, я мяла и безнадежно портила блестящую ткань бирюзового платья.
Эта присущая еще с детства привычка единственное, что спасало меня от безрассудного поступка. Мне до боли хотелось развернуться и бежать прочь… но я продолжала стоять и смотреть… на невероятных размеров резную дверь с яркой искрящейся позолотой. И чувствовать себя крошечной пылинкой, что случайно забрела на праздник, одинокая, потерянная, переполненная ложной надеждой на светлое будущее.
Глупая, глупая Дара.
Дверь еще закрыта, но я слышала сквозь нее гул голосов.
Уже через несколько секунд взгляды говорящих будут направлены исключительно на меня… Я не помню, когда в последний раз мне было настолько страшно… и волнительно.
Нет, я не ждала от них тепла или восхищения. Я знала, что, кроме отвращения, на их лицах не увижу ничего.
Но наивное сердце стучало как ненормальное… замирая от восторга.
Я в императорском дворце! На балу дебютанток!
Наконец створки массивной двери тяжело отворились, отрезая единственный путь к бегству. Значит, придется идти.
Пропуская удары сердца, мне казалось, я не шла, а плыла по темному зеркальному паркету, слушая, как распорядитель громко произносит мое имя:
— Дара Бетрина На’йло.
Голоса резко затихли. Даже музыканты прервали свою прекрасную музыку… когда я сделала неловкие шаги вперед, скромно продвигаясь по ослепительному, переливающемуся в свете софитов и золота бальному залу. Но это лишь на мгновение. Не имея возможности смотреть по сторонам, я прекрасно слышала едкий, колючий, направленный в мою сторону шепот.
— Смотрите, это та сама… серая.
— Ох эти нравы. Я бы запретила таким не то что на бал, вообще на улицу выходить…
— Куда смотрит император?
— Так сам император и настоял… вы же знаете нынешнюю ситуацию.
— Подождите, еще наших сыновей будут заставлять на таких, как эта, жениться.
— Ой, не говорите глупости…
Жалко, что нельзя было заткнуть уши. Я знала, что так будет. Но все равно пропускала через себя каждое слово, терзая свою душу…
Продолжая идти под их полные презрения взгляды, я все же смогла высоко вскинуть вверх подбородок и прямо расправить плечи. Чтобы вопреки всем пересудам оставить себе то единственное, что им никогда у меня не отнять, — гордость.
Я правда старалась держаться достойно. И не слушать их бьющие наотмашь «комплименты». Не могу сказать, что за восемнадцать лет своего безрадостного существования я не привыкла к ежедневным усмешкам и оскорблениям… Но сегодня особенно тяжело… тяжело мириться со своей сущностью. Оставаться презренной СЕРОЙ в мире, где правят ЧЕРНЫЕ драконы.
Встав рядом с такими же, как и я, дебютантками, печально улыбнулась.
Все девушки, как по указке, сделали несколько шагов в сторону, лишь бы не стоять со мною рядом.
Я осталась совершенно одна.
Ну и что. Зато у меня появилась отличная возможность хорошенько разглядеть место, в котором я даже и не мечтала побывать.
Бальный зал поражал и немного подавлял своей излишней помпезностью. Горный хрусталь, много черных роз в вазах с удушающим ароматом. А сколько черных драконов — и не счесть.
Здесь собрались самые знатные семьи империи. Цвет драконьей аристократии. Сливки общества. Столпы, на которых держится империя.
Отыскав в толпе родителей, я не ждала от них поддержки. Красивая мать холодно и мимолетно мазнула по мне взглядом, окуная в холод привычного безразличия, продолжая беседовать с прекрасной черной драконицей…
Тоже дебютанткой.
Задержав на ней взгляд, я искренне любовалась ее образом. Этот обязательный цвет платья выгодно оттенял ее золотистую кожу… и гриву черных блестящих волос. А меня он бледнил, делая цвет кожи… да, серым и невзрачным. Именно так в представлении черных и должна выглядеть серая драконица.
Глубоко вздохнув, аккуратно, скорее для уверенности, поправила выбившийся из прически белый локон, заправляя его за ухо, твердо решила, что сегодня ничего не сможет испортить мне настроение.
Заиграла торжественная музыка.
— Его Императорское Величество Максимилиан III, — громогласный голос распорядителя бала разорвал какофонию звуков из голосов и музыки.
Оркестр резко замолчал, голоса смолкли. Все замерли в ожидании, вслушиваясь в звуки шагов свиты императора.
В зал быстрой поступью вошел император. Красивый, уже не молодой черный дракон. Я никогда раньше не видела его так близко… он… он распространял возле себя столько силы. Все, кто находился рядом, в едином порыве преклонили головы, приветствуя сильного монарха. Я тоже наклонилась, чувствуя легкую дрожь в коленях…
Император уселся на троне, пристально оглядывая зал, словно ища кого-то.
Он сделал знак рукой, и оркестр вновь заиграл, я подняла глаза. Лучше бы я этого не делала. Хищный взгляд императора словно приклеился к моему лицу, от былого радушия не осталось и следа.
От недоброго предчувствия холодок пробежал по позвоночнику и похолодели руки. К лицу прилила кровь, и я, не выдержав, отвела взгляд. Вот только император продолжал неотрывно смотреть на меня, привлекая всеобщее внимание.
Что ему нужно от меня? Или это безумные игры моего разума? Но, чувствуя кожей его пронизывающий взгляд, я все больше убеждалась,
