никак не может.
— Я могу… просто сделать массовую рассылку, и, когда игру скачают семь сотен человек, вы вернёте отца? — недоверчиво уточнил он.
— Массовая рассылка исключена, Павел, сын Андрея. Иначе зачем мне нужен бы был ты, сам подумай-то? Пользователей следует найти. Подходящих.
— То есть, я должен отправлять ссылку мудачью? Всяким убийцам и маньякам?
— А им зачем? — искренне удивился Вельзевул и даже моргнул. — Так называемое мудачьё — оно и так в Ад попадёт.
— Хотите, чтобы я накопал семь сотен блаженных, таких как Лосев и Зинка⁈ — испугался Пашка. — Да я вообще не знал, что такие бывают!
— Нет-нет, это — отдельная тема. К тому же они и не продадут свои души. Этого не касайся. Нет, Павел, сын Андрея, задача твоя будет в другом.
— Хорошим людям, — понял наконец Пашка, и что-то снова протестующе сжалось у него внутри. — Хорошим, вроде Люськи Пионовой? Чтобы их погубить⁈
— Хорошим — тоже бессмысленно, — возразил Вельзевул и внезапно добавил: — Они также без всякой ссылки в Ад попадут. Тут ни к чему суетиться.
— Это ещё почему⁈ — невольно ахнул Пашка и глаза вытаращил.
— Видишь ли, Павел, сын Андрея, — хмыкнул Вельзевул, — проходящих по изначальным критериям Вседержителя почти что и нет. Младенцы, разве что, несмышлёные. Ну и крайне редкие экземпляры удивительных людей, с тремя из которых ты успел познакомиться лично ввиду моей инициативы и отдельного замысла. Премию хочу. То — не твоего ума дело. Такие люди — редкость колоссальная. А на практике — любой человек, разумеется, нарушает заповеди Вседержителя и впадает в то, что тот почитает грехом. Про то, собственно, и жизнь человеческая.
— Тогда зачем вообще эти тупорылые сделки⁈ — с ядовитой обидой выкрикнул осмелевший Пашка, и телефон в кармане завибрировал.
— Дело в том, — повествовательно растолковал демон, — что, дабы не превращать Райские Кущи в ясли для грудничков, — согласись, то ещё удовольствие, — Вседержитель, чтобы говорить языком, тебе понятным, ввёл такую опцию, как раскаяние. На деле именно оно распахивает душе Врата Рая. Так вот: те, кто, как ты говоришь, «мудаки», такие, чтобы от души, — они никогда не испытают раскаяния. Они живут осознанно, делают свой выбор, таковой разумеют правильным. Эти товарищи придут к нам сами, едва завершив жизнь. Но и люди, по земным меркам хорошие, — они тоже наши. Потому как они, Павел, сын Андрея, понятия не имеют о том, что что-то делают не так. Им, — Вельзевул ухмыльнулся и развёл когтистыми лапищами, — даже в голову не придёт в чём-либо раскаиваться. Они, знаешь ли, со стариной-Каином себя отнюдь не ассоциируют. Монах, треплющий имя Вседержителя по три сотни раз на дню, посвятивший тому десятилетия своей сознательной жизни, спрятавшийся от уготованной тем жизни в каменных стенах, упиваясь самолюбованием за своё грандиозное ничтожество и «претерпевающий муки во славу Вседержителя», как думаешь, догадается он в том раскаяться перед смертью? Нет, Павел, сын Андрея. Он будет уверен, что подошёл вплотную к выстраданной награде. Он часто готов её после требовать. Это весьма забавно, когда-нибудь я тебе покажу. Так же и человек простой, обычный, кто особого зла не творит и даже в целом совершает хорошие поступки, он также, как тот бедолага-монах, не догадается испытать вину за свою прожитую жизнь, разве что одни только сожаления, что она окончилась. И верно: не ждёт его после ничего радостного. Так что не переживай: хорошие и добрые люди, и дама твоя, в частности, нам для сделок абсолютно неинтересны. А ссылку, Павел, сын Андрея, надобно будет отправлять таким, как ты. Таким, как знакомая тебе Ирина, дщерь Леонидова. Как Святослав, Денисов сын. И как Игорь, сын Максимов. Знаешь, что вас всех объединяет?
— Ничего! — яростно выкрикнул Пашка и почувствовал в кармане очередную вибрацию. Он бы затряс кулаками, если бы мог шевелиться: между ним и Островской, ним и сраным гниднем нет, нет ничего общего!
— Ошибаешься. Все вы творите зло не по своей душевной природе, а ввиду довлеющих обстоятельств, — с видом университетского лектора разъяснил демон Ада. — Стал ли бы ты завистливым, если бы с ранних лет своих рос в достатке? Взялся бы отнимать деньги у тех, кто не задолжал тебе скверными поступками? Ненавидел ли бы отца своего и мать свою, если бы они показывали тебе любовь и проявляли заботу?
Святослав, сын Дениса, растёт под гнётом своего родителя, подполковника полиции, властного, сурового и безапелляционного. Признающего только силу. Глумящегося над слабыми, чтобы не уподобиться им, и тем заслужившего свой авторитет и чин. Приучившего сына своего, что только таким поведением можно завоевать хотя бы надежду на его одобрение. Мать Ирины, дщери Леонидовой, — блудница. Мелочная и озлобленная, она ненавидит всех кругом, включая свою дочь, и показывает ей с ранних лет пример, как «следует выживать в этом мире». Спасаясь, девушка и полюбила — как водится, человека неподходящего и весьма похожего по поведению на её почтенную матушку. Всё, что делает Ирина, дщерь Леонидова, делается ею в надежде на любовь, чтобы разбить тиски одиночества. Игорь, сын Максима, нёс свой земной Ад на плечах тридцать три года, как тот сын Вседержителев. Мечтая едино об уважении, он был лишён его с детства. В надежде получить авторитет, подался в школьные педагоги — человеческие существа так плохо анализируют свою реальность. Все и каждый продолжали вытирать о него ноги и не ставить ни во что. Он успел сильно озлобиться. Но душой он был добр, просто ему не повезло угодить в Ад на Земле. Им мы и предлагаем сделку, Павел, сын Андрея, — тем, кто, прежде срока, задолго до смерти своей попал в Геенну Огненную в мире не нашем, подземном, а в подлунном мире Вседержителя. Нам кажется это справедливым. Человек может пройти свой Ад, остервениться, натворить зла, а перед смертью в нём раскаяться и обрести Рай. Таковой будет для нас потерян. А может заключить с нами договор. Завладеть инструментом, чтобы жизнь свою выправить так, как желает. Разумеется, раздавая таковой инструмент, мы требуем гарантий. Платы. Мы должны быть уверены, что после получим свою душу в обход раскаяния. Людям, заключившим сделку с Дьяволом, оно уже не поможет. Посмертная судьба определяется в момент подписания договора, а не на исходе жизни.
До моей экспериментальной разработки мы предлагали контракт тем, для кого Ад на Земле стал невыносимым
