Вот и решили мы, что встретим старость вместе. Я, Милка и наш рыжий кот Золотинка.
— Держи, — протянула мне чашку с чаем Мила. — Золотце наше я уже накормила, — пододвинула тарелку с оладьями.
Вот какой мужик с утра так тебя на кухне встретит? Правильно. Редкий.
— Доброе утро, Иваночка, — бодро сказала улыбающаяся Марья Филипповна, и мне даже захотелось ущипнуть ее за мягкую старушечью щеку, такая она была лапушка.
— Доброе утро, Марья Филипповна. Спасибо за оладьи, — улыбнулась я в ответ.
— Кушайте, мои тростиночки! Мила, ты особенно налегай, а то у тебя работа нервная! — сказала бабуля и вышла из кухни.
Я, не сдержавшись, прыснула со смеху, увидев страдальческое выражение на лице подруги. Она много лет боролась за то, чтобы называться тростиночкой и сейчас смотрела на тарелку с оладьями как на личного врага.
— Ладно тебе! Съешь один ничего не случиться!
— Ну, тебя, Иванка! Это ты — ведьма! Жрешь, как не в себя и ничего! А мне так нельзя, сразу раздуюсь и буду похожа на Гордеевну!
Это был серьезный аргумент, и я спешно закрыла рот. Гордеевна была женщина объемная, как бронепоезд, но ей это удивительно шло. Но не думаю, что пошло бы и Миле.
Затолкав в рот последний воздушный оладь и схватив с холодильника ключи от машины, я, подталкивая Милу к дверям, на ходу натягивала джинсовку. Да, я так и хожу на работу в джинсах и майках с дурацкими надписями. Я же художник, мне можно, а вот подруге так и приходится обувать туфли на каблуках, и все лето жарится в костюме. Мила — лицо нашего издательства и правая рука Гордеевны.
Мы с Милой считали, что с работой нам повезло. Наше издательство специализировалось на детской и подростковой литературе и называлось «Лукоморье». Быть иллюстратором я мечтала с юности. Сколько помню себя, всегда рисовала, чертила, делала какие-то наброски, от чего вечно страдали все бумажные носители, в том числе и салфетки в кафе.
Когда мне было шестнадцать, я нарисовала целую картину на дорогущих итальянских обоях в гостиной. Я была уверена, что мое творчество дороже денег, но маменька почему-то очень разозлилась и мое мнение не разделила. Наверное, уже всем понятно, что моя тяга к прекрасному была одним из камней преткновения в отношениях с родными. Работа в «Лукоморье» для меня стала спасательной палочкой: твори красоту, да еще и деньги за это получай. Ну, а собственные деньги дают возможность жить, как хочешь ты. А не твоя семейка Аддамс.
В парадной было прохладно. Сквозь резное окошко над дверью сюда проникали лучи июльского солнца, рассеивая подъездную серость. Нащупав в кармане телефон, я взглянула на время и поняла, что придется срезать дворами.
— Царева, вот как ты так умудряешься? Вроде встаем во время, а на работу постоянно опаздываем! — возмущенно бурчала Мила, постоянно проверяя свою прическу на сохранность.
— Не нравиться, езди на метро, — хитро улыбаясь, ответила я, и мы вынырнули из дворовой арки на шумную улицу.
Мой «Миникупер», бирюзовый с британским флагом на крыше, поблескивал в солнечных лучах неподалеку. Машина была единственным дорогим подарком родителей, который я согласилась принять после долгих уговоров Милки. Увидев это чудо, она влюбилась всем сердцем. Скрывать не буду, я смогла сохранять равнодушие недолго и вскоре была благодарна подруге за то, что смогла меня убедить.
Водитель я лихой, как раз из тех, у кого пассажиры молятся, а пешеходы крестятся, поэтому чаще за руль садится Милка. Не знаю, почему именно сегодня мне приспичило отвезти нас на работу моей тайной тропой через дворы, но если я что решу переубедить меня невозможно.
Ничто не предвещало беды, мы уже объехали большую часть пробки и выезжали на проспект. До издательства осталось метров сто. Мила нервно поглядывала на сообщение от Гордеевны о том, что сегодня в офис наконец-то заедет владелец и он же директор, которого в глаза еще никто не видел. По радио какой-то бедолага надрывался про малиновый свет, прибил бы его кто, чтобы не мучился. Не выдержав, решила исправить ситуацию с музыкальным сопровождением и отвлеклась. Буквально на мгновение.
Мы с Милой девушки серьезные, поэтому всегда пристегиваем ремни безопасности. Мало ли. Вот и пригодилось. Удар в левое переднее крыло был не очень сильным, но машину резко повело вправо и нас с подругой не слабо кинуло в ту же сторону. Милка ойкнула, ударившись о стекло головой. Я ощутимо приложилась подбородком об руль и на рефлексе дала по тормозам.
Пару секунд мы просто приходили в себя. Мила первая очухалась и уже искала завалившийся куда-то мобильный, а я, опустив стекло, зло поглядывала на остановившийся рядом черный «Ягуар» с затемненными стеклами и уже включенной аварийкой. В душе помимо злости возникла тревога. Я девочка не глупая и представляю, сколько стоит такой. У моей старшей сестры Симки тоже родстер. Да еще эти стекла, это сколько надо было дать и кому, чтобы с такой тонировкой разъезжать. Как бы ни вылилась эта небольшая авария в крупные неприятности!
Осмотрела цепким взглядом повреждения, и нашла лишь тонкую царапину на правом крыле дорогущего авто. Из машины выходить не торопились, я тоже не решалась. Рядом заскулила Мила.
— Нам хана, Гордеевна просто задушит! — выпученные глазки говорили об огромном душевном потрясении.
Я еще раз посмотрела на «Ягуар» и, включив, аварийку отстегнула ремень и вышла из машины с гордо поднятой головой. Какой бы золотой мальчик там не сидел, а делать-то что-то надо. Я почему-то сразу поняла, что за рулем мужчина. И не ошиблась.
Сначала из «Ягуара» показалась светлая, будто седая макушка, а затем я увидела водителя целиком. Он мгновенно оказался рядом со мной. На вид ему было лет тридцать-тридцать пять. Высокий статный, фигура скорее стройная, чем крепкая, но не лишена мускулатуры. Глаза пронзительные темные, почти черные, на фоне пепельных волос и бледного отливающего желтизной лица они напоминали уголь. Ровный немного заостренный в конце нос и тонкие губы придавали незнакомцу высокомерный вид. Брови и ресницы такие же пепельные как волосы были бы не видны, если бы не их удивительная густота. Одет он был в шикарный серый костюм в какую-то невообразимую тонкую лиловую полоску и в шелковую сорочку цвета мокрого асфальта, на ногах туфли из легкой серой кожи. Роскошные часы и переливающиеся камнями запонки дополняли образ современного денди. Мужчину можно было назвать красивым, но мне он не понравился.
Такое, наверное, бывает со всеми. Встретиться человек, и не лежит к нему душа, чтобы он не делал. И его половая
