только дверь закрывается, я заставляю себя сесть и провести языком по внутренней части рта. Металлический привкус крови проникает во вкусовые рецепторы, но, по крайней мере, на этот раз я не потеряла ни одного зуба. Я бросаю взгляд на разбитые тарелки от завтрака, разбросанные по полу вокруг меня. Кофе и хлопья разбрызганы по всем шкафам и новой кремовой напольной плитке, которую мы выбрали вместе несколько недель назад.
Потребуется несколько часов, чтобы убрать кухню, чтобы соответствовать строгим стандартам Брэда. Подняв ноги, я вздрагиваю от пульсирующей боли в голове, ребрах и бедрах. Когда я чувствую себя достаточно устойчивой, чтобы двигаться, я выхожу из кухни в ванную комнату внизу. Когда свет включен, мой взгляд устремляется прямо в зеркало над раковиной, но нет нужды готовиться к тому, что меня там ждет. Насколько это печально? Я не могу вспомнить, когда в последний раз смотрелась в зеркало после одной из вспышек Брэда и была шокирована или удивлена тем, что он со мной сделал. Грустно, больно — это все еще каждый раз меня задевает — но не удивлена.
Я включаю воду, беру мочалку, смачиваю ее, прежде чем положить на правый глаз. Затем я повторяю процесс, который я делала так много раз, что мне даже не нужно больше думать об этом. Мои мышцы двигаются сами по себе, как робот.
Я всегда мою лицо перед тем, как пойти в душ, чтобы осмотреть оставшиеся повреждения и смыть его сперму между моих бедер. Синяки на теле я могу скрыть, но синяки на лице требуют большего ухода.
Не то чтобы меня это так уж волновало сегодня. Сержант Малкахи делает все возможное, чтобы следить за мной. Он прослушивает мой телефон, чтобы слушать разговоры с моими друзьями, что в наши дни случается редко, и он просматривает мои счета и книги, чтобы убедиться, что я делаю массаж только тем клиентам, которых он считает подходящими. Брэд видит все — все, кроме меня.
Он так сосредоточен на контроле моей жизни за пределами этих стен, что уделяет мало внимания моей жизни внутри них. Поэтому, когда у меня время от времени появляется пятно автомобильной смазки на футболке или царапина на костяшках пальцев, он даже не замечает этого. У меня всегда есть объяснение на всякий случай, но оно мне никогда не требовалось.
Закончив принимать душ, я обматываю себя полотенцем и смотрю в зеркало. Над правым глазом — порез, а темно-фиолетовый синяк расползается по всей скуле. Подняв подбородок, я изучаю синяки в форме пальцев на шее и трогаю порез на нижней губе. Я уверенно улыбаюсь себе. Это последний раз.
После душа я чувствую себя свежей и собранной. Я думала, что все будет по-другому. Я думала, что мои руки будут дрожать, что мое сердце будет биться быстрее, но я чувствую себя на удивление спокойно. Спокойна, когда я поднимаюсь наверх и достаю маленький оранжевый цветочный чемодан со дна шкафа. Спокойна, когда я наполняю его моими необходимыми туалетными принадлежностями, несколькими парами чистого нижнего белья и несколькими парами сменной одежды. Я все еще спокойна, когда спускаюсь по лестнице с чемоданом в руке и прохожу через кухню, заваленную остатками завтрака. Я хватаю свою сумочку, но оставляю свой мобильный телефон на стойке. В наши дни — это не более чем прославленный трекер.
Открывая дверь гаража, я улыбаюсь, когда вижу её. Моя зеленая богиня. Mustang 1986 года, которую Брэд и его брат Джейк купили четыре года назад, вскоре после смерти отца. Та, которую они поклялись отремонтировать и поехать на ней в путешествие. Никто из них не прикасался к ней с тех пор, но я провела последний год, ремонтируя её. Невероятно, чему можно научиться онлайн в наши дни. Я имею в виду, что можно получить диплом, используя только компьютер, верно? Нет причин, по которым вы не можете научиться ремонтировать двигатель таким же образом.
Напевая «Bright Side of the Road», я не могу перестать улыбаться, открывая багажник и кладя туда сумку. Я сажусь в машину и, сделав глубокий вдох, провожу руками по рулевому колесу. Вот оно. Мой билет на свободу. Я долго шла к этому.
Я завожу ее, и рев двигателя вибрирует в моих костях. Это самый сладкий звук, который я слышала в своей жизни. Волнение и трепет скручиваются в моем животе. Посмотрев на свое отражение в последний раз, я надеваю солнцезащитные очки, скрывая самые страшные синяки. Не то чтобы это имело значение там, куда я направляюсь, но я не хочу, чтобы какой-нибудь коп увидел мое разбитое лицо и остановил меня из-за беспокойства, пока я добираюсь до нужного места. Это пятнадцатичасовая поездка, и, помимо остановок на туалет и заправки, я не собираюсь останавливаться, пока не прибуду в пункт назначения.
У меня есть только одна попытка, и нет ни малейшего шанса, что я ее испорчу.
Глава 2
Лоренцо
Ярость кипит у меня под кожей, как кастрюля с водой на грани кипения. Всегда там. Каждую секунду бодрствования каждого дня. И достаточно лишь вспышки тепла, чтобы она выкипела. Иногда я задаюсь вопросом, утихнет ли когда-нибудь ярость, которую я несу глубоко внутри себя. Прошло два долгих года, но с каждым днем она становится все сильнее. Раньше я думал, что подобные действия давали мне некоторое освобождение — несколько мгновений облегчения. Но, как наркоман, которому каждый раз нужно больше, чтобы достичь этого эйфорического кайфа, но теперь даже это утратило способность успокаивать бушующих демонов в моей душе.
«П-пожалуйста, Лор…» — бормочет мужчина на коленях передо мной. Я бью его прямо в челюсть, прерывая мольбу о пощаде, которая в любом случае осталась бы неуслышанной. Я не человек милосердия. Какого хрена мне беспокоиться о ком-то в этом мире, если у меня нет гребаного сердца? Он падает на пол, как бесполезный мешок с дерьмом, которым он и является, кровь летит из его рта и забрызгивает мои штаны и ботинки.
Он лежит неподвижно. Я смотрю на капли его крови на моем черном ботинке, и эта кипящая ярость опасно близко пробирается к поверхности. Они сделаны из лучшей итальянской кожи, но мне на это плевать. Мне не плевать на то, что моя жена купила их мне за несколько недель до того, как она…
Я сжимаю кулаки так сильно, что мои предплечья, кажется, вот-вот взорвутся, костяшки пальцев белеют. Стиснув зубы, я вытягиваю шею, чтобы немного снять напряжение, которое просачивается
