на шипы. Таких парней дамы вроде хозяйки квартиры обычно называют «шпаной» и стараются с ними не связываться. Однако в комнате происходил серьёзный разговор, ещё более странный, чем мог бы предположить какой-нибудь сторонний наблюдатель, если бы чудом заглянул в окно.
– Ваше сиятельство, – сказал один из парней, – у нас всё под контролем. К нам ни один чужак не сможет сунуться. Осталось подождать совсем немного. Райончик дозревает и скоро будет в лучшем виде. Тёпленьким нам достанется.
– А чего ждать? – перебил его второй. – Брать надо сейчас.
– Сейчас ещё не время, – кратко ответила дама. До объяснений она не сочла нужным снизойти. Но третьего парня такой ответ не устроил.
– Может, вам та заноза оказалась не по зубам? И вы поэтому боитесь? Так мы и сами справимся, без вас, – сказал он с издевательской ухмылкой.
Дама нахмурилась, стукнула по столу рукой и прошипела:
– Ах ты мелкая шушера! Хочешь попробовать на своей шкуре, каков мой зуб? Да тебя разорвут в клочки, стоит мне приказать!
– А я чего? Я ничего… – забормотал бунтарь, тревожно озираясь.
Двое других, как по команде, от него отвернулись и уставились в пол.
– Если я говорю – не время, значит, не время, – сурово отрезала дама. – Идите, передайте всем, чтобы готовились. А я сама приду, когда настанет час. И это будет скоро. Теперь ступайте. Да глядите в оба. Вас не должны тут видеть. Ни в каком обличье.
Парни покорно выбрались из-за стола и двинулись к выходу. Хозяйка заперла за ними дверь на два замка, цепочку и засов. Вернулась в комнату и осторожно, чуть отодвинув штору, выглянула в окно. Ей был отлично виден подъезд, откуда по логике вещей должны были бы выйти парни. Но время шло, а из подъезда никто не выходил.
Дама кивнула своим мыслям и отошла от окна. Она чувствовала себя в полной безопасности. Квартира заперта. Её гостей никто не видел. Район закрыт, а люди даже не подозревают, что их держат в незримой прочной клетке. Им из неё не выбраться. Слишком они погрязли в вечной спешке и суете и ничего не видят дальше своего глупого носа.
А та заноза, на которую посмел намекнуть крысёныш… С занозой скоро будет покончено.
Глава 1
На новом месте
Под утро Тюхе приснился сон. Такие сны снились ей раньше, в старом доме. Тогда она не считала их снами. На новом месте их не стало. Но ошибиться Тюха не могла: это был сон из прежних, хотя привёл он не туда, куда обычно приводили сны-путешествия.
Тюха брела по железнодорожной насыпи в каком-то захолустье. Тёмные потрескавшиеся шпалы, ржавые рельсы, запах мазута или креозота. Немного щебня, тоже ржавого, покрытого налётом каких-то железнодорожных смол. В памяти всплыла насыпь, где в последнюю весну старого дома пробилась мать-и-мачеха. Но в этом сне не было ни ограды, ни скверика, ни улицы с троллейбусной остановкой. Вообще ничего не было, только заброшенные пути и ржавая насыпь, на которой сквозь щебень и песок пробился чахлый куст чертополоха. Невзрачный, невысокий, чудом выживающий на этой мёртвой почве. Может быть, кто-то и назвал бы его слабым – только не Тюха. Она почувствовала, сколько нужно силы, чтобы прорасти и выжить в этом месте. Как будто сама пробивалась к свету из отравленной земли.
– Том, – прошептала Тюха, – ты теперь всегда будешь таким?
Она протянула руки к упрямой, несдающейся колючке – и проснулась. А после плакала отчаянно и долго, кусая угол подушки, чтобы никто не слышал и не видел этих слёз. Это её личное горе. Другим о нём знать незачем.
К счастью (хотя о счастье тут и говорить было нелепо), Тюха проснулась слишком рано. Все в доме ещё спали, даже маленький Данилка, который часто никому не давал покоя – что вечером, что среди ночи, что в несусветную рань.
Спать Тюхе больше не хотелось. Вставать тоже. Не хотелось идти в школу – школу в новом районе, большую, скучную и злую. Учебный год уже заканчивался, но и это не особо радовало. На лето снимут дачу, чтобы «вывезти детей на свежий воздух». Точнее – на поживу комарам. Если б Данилка был Тюхиным маленьким сыном, она бы ни за что не повезла его на дачу. А главное, на даче будет такая же тоска, как в школе. И даже ещё хуже. Там будут травы и деревья – да, конечно. Но с ними не удастся даже словом перемолвиться. Прошлым летом она это уже установила.
Тюха припомнила, как начиналась её безотрадная жизнь. Родители честно пытались получить жильё в старом районе. Но кончилось тем, что пришлось ехать в Чертаново, оно же Зюзино. Тогда мама впервые заговорила новым тоном: одновременно и сердитым, и оправдывающимся:
– Ты же понимаешь, что другого жилья нам потом никто не даст. А там, в Чертанове, большая светлая квартира. С балконом-лоджией. У тебя будет своя комната…
Своя комната – это действительно большое преимущество. Никто по крайней мере не заметит, что ты плачешь, не будет приставать с расспросами.
Тюха вспомнила, как в первый раз увидела свой новый дом. Возле него не обнаружилось даже двора. Лишь узкая полоска земли под окнами – со временем её освоили жители первого этажа, – асфальтовый тротуар, дорога для машин, а дальше – всё. Обрыв в совершенно марсианский котлован, в котором высились горы песка. Там собирались строить другой гигантский дом. Такие же дома росли почти до горизонта. За ними, где-то очень далеко, виднелась тёмная полоска леса. Но до него было примерно как от Марса до Земли. А в их асфальтовой пустыне тем летом не нашлось и подорожника.
Новая школа встретила Тюху враждебно. Мало того, что в классе все давно друг друга знали и у каждого был свой круг друзей-приятелей. Мало и того, что про английский тут можно было забыть. Его лишь начинали учить в пятом классе, да так, что и читать-то не научишься, не то что говорить. Другие уроки тоже оказались совсем неинтересными. Даже ботаника. А главное, новеньких в этой школе считали правильным травить, высмеивать и обижать. Тюхе досталось и за её английское произношение, и за то, что она по неведению всё время нарушала какие-то неписаные правила, которым в классе придавали огромное значение.
